В июне 1937 года, вскоре после гибели на фронте под Уэской командира 12-й интернациональной бригады генерала Лукача — венгерского писателя Матэ Залки, мы с Григорием выбирали на Гвадалахарском фронте место для ночного перехода одной из наших групп. Мы переезжали с одного наблюдательного пункта на другой, пока не оказались на Французском шоссе, проходившем по плоскогорью между двумя долинами, расположенными восточнее деревушки Гаханехос.
Местность была совершенно открытой, и с дальних высот противник просматривал участок шоссе, примыкавший к передовой. Игнасио поставил машину за полуразрушенным домом, а мы пешком прошли к наблюдательному пункту. Заметив наше возвращение, он вывел машину на шоссе и поджидал нас. В этот момент послышался выстрел 88-миллиметровой немецкой пушки, затем свист приближающегося снаряда, а за ним, несколько в стороне от дороги, его разрыв, примерно на уровне домика дорожного мастера. Едва мы тронулись с места, как вражеская батарея открыла беглый огонь. Снаряды стали рваться с обеих сторон шоссе. В моем сознании со всей отчетливостью возникла обстановка недавней гибели Матэ Залки. Я крикнул Игнасио: «Пронто!»[10]. Но этот обычно спокойный и немного флегматичный человек, видимо, тоже был взволнован и, как иногда бывает в подобных ситуациях, нечаянно заглушил мотор.
Я взглянул на Григория, сидевшего рядом со мной. Он спокойно закуривал сигарету. Затем локтем руки уперся мне в грудь, заставляя распрямиться. Оказывается, слыша свист летящих снарядов, я машинально нагнулся.
Наконец Игнасио вновь включил двигатель, и мы тронулись с места. Но не успели проехать и нескольких десятков метров, как очередной снаряд разорвался впереди прямо на шоссе. Со свистом пронеслись осколки, и один из них, видимо, совсем маленький, разбил переднее стекло нашей машины. Выключив скорость, Игнасио выскочил наружу и бросился в кювет, а за ним и я, Григорий и Таба, два невозмутимых человека, оставались на своих местах. Каждый миг ждал я попадания снаряда в машину и не мог преодолеть в себе этого чувства — ведь так погиб Лукач! Теперь от наблюдателей противника наш автомобиль был закрыт домиком дорожного мастера, и они его не видели, очевидно, предполагая, что он продолжает двигаться, а поэтому перенесли огонь вперед по шоссе.
Григорий жестом приглашал меня вернуться в машину. Когда я занял место рядом с ним, Игнасио на большой скорости повел тяжелый «испано-сюиз» среди падающих снарядов и быстро вывел его из зоны обстрела. Григорий протянул мне портсигар.
