Глэдис растерянно нахмурилась.
– Но.. – начала она и замолчала.
– Я подумал, – продолжал Жискар, – что вы вполне могли бы проинформировать команду об этом. Их недоверие к леди Глэдис уменьшится, если вы подчеркнете, что члены экипажа остались живы лишь благодаря инициативе и храбрости леди Глэдис. Это также даст им великолепное мнение о вашей прозорливости, когда вы взяли ее на борт, возможно, даже вопреки советам ваших офицеров.
Диджи громко захохотал.
– Леди Глэдис, теперь я понимаю, почему вы никогда не расстаетесь с этими роботами. Они не только умны, как люди, но еще и дьявольски хитры. Поздравляю вас с таким имуществом. А теперь, если вы не возражаете, я пойду потороплю команду. Не хочу оставаться на Солярии дольше, чем это необходимо. И обещаю вам не беспокоить вас несколько часов. Я знаю, что вы нуждаетесь в отдыхе не меньше меня.
Когда он ушел, Глэдис на некоторое время погрузилась в задумчивость, затем повернулась к Жискару и сказала на обычном аврорском диалекте Галактического Стандартного, который был широко распространен на Авроре и который не-аврорцы понимали с трудом:
– Жискар, что это за вздор насчет сгоревших контуров?
– Миледи, я высказал это как предположение, и только. Я считаю, что это подчеркивает вашу роль в приведении надзирательницы к концу.
– Но как ты мог думать, что он поверит, будто робот так легко может выйти из строя?
– Он мало чего знает о роботах, мадам. Он может торговать ими, но в его мире они не используются.
– Но я-то знаю о них, как и ты. Кстати, у надзирательницы не было никаких признаков уравновешения цепей – ни заикания, ни дрожи, ни затруднительного поведения. Она просто… остановилась.
– Мадам, поскольку мы не знаем точной специфики конструкции надзирательницы, мы можем удовольствоваться этим рациональным объяснением.
Глэдис покачала головой.
– Все равно это очень странно.
