— Держись, казак, атаманом будешь!
Дорога круто свернула за колок, Гордейка уже не видел матери, но до самой станицы думал только о ней.
В станице заехали к Федору Пашнину, и, пока отец распрягал и поил лошадь, Гордейка сбегал к Вициным. Там как раз садились обедать, Любава пригласила:
— Садись, Гордей, похлебай щей, заживешь веселей.
— Я только попрощаться, уезжаю в Петербург, а потом в Кронштадт, на моряка учиться.
Это известие ошеломило всех, ребятишки побросали ложки, выскочили из‑за стола, обступили Гордейку. Даже Люська подошла и, заикаясь, спросила:
— Ты… ты надолго?
— На всю жизнь.
— И не приедешь?
— Ну, может, на побывку.
Когда все они провожали его за ворота, шепнула:
— Я хочу, чтобы ты приехал. Слышишь? Я буду ждать.
Он только и успел ей кивнуть.
1
Петербург, только что переименованный в Петроград, поразил Гордейку обилием людей и света, шумом и сутолокой. Горели на улице фонари, в их неровном свете колыхалась пестрая толпа, запрудившая Невский от Знаменской площади до Адмиралтейства. Зазывно, наперебой кричали извозчики, сновали какие‑то навязчивые люди, за деньги предлагавшие всевозможные услуги:
— Меблированные комнаты с удобствами и чаем! В центре столицы и по дешевой цене!
— Служивый, купите петушков для’ вашей мамзели. Свежие, горячие петушки!
— Экстренный выпуск «Инвалида»! Читайте экстренный выпуск «Инвалида»!..
Среди этих суеуливых людей невозмутимо и важно прохаживались, будто плыли вниз по бурной реке проспекта, хорошо одетые господа и дамы. Гордейка с любопытством разглядывал их и явно робел, когда кто‑нибудь из них обращал на него внймание. Он совсем испугался, когда на углу Литейного их остановил высокий господин в расшитых золотом штанах и фуражке с кокардой, с густой расчесанной надвое бородой. Гордейка подумал, что это и есть адмирал и вот сейчас дяде Петру попадет, его могут посадить на гауптвахту, и тогда куда же деваться ему, Гордейке, — он никого не знает в этом шумном и пестром городе.
Но бородач только спросил:
— Девочек не желаете — с?
— Нет, — коротко, на ходу, бросил Петр и потащил Гордейку дальше.
— Это адмирал? — спросил Гордейка.
— Нет, это швейцар. — И вдруг, посерьезнев, оттолкнул Гордейку, вытянулся в струнку, и четко, будто ладошкой по столу, отбивая по тротуару шаг, пошел вперед. Вот он вскинул руку, резко повернул голову налево, и только теперь Гордейка увидел идущего им настречу человека в черном костюме с золотыми погонами и золотыми же нашивками на рукавах пиджака. «Вот этот, наверное, и есть адмирал», — решил Гордейка. Но дядя Петр объяснил потом:
