Еще утром, когда Егор собирался в кузню, Степанида, собрав на стол, присела на лавку и попросила:
— По пути зайди к Федосеевне, покличь ее. Сегодня, поди, рожать буду.
— Ладно. Я сабан мельнику налажу да тоже прибегу.
— И делать нечего! — запротестовала Степанида. — Не мужицкое это занятие.
— А этих галчат куда? — он кивнул на торчавших из‑за чувала ребятишек.
— Настя Кабаниха приглядеть обещала.
— Ну, как знаешь.
Бабушка ФедЬсеевна жила в маленькой саманной избенке об одно окно, наполовину заткнутое тряпицей. В избе было настолько темно, что Егор не сразу разглядел старуху. Только когда глаза немного привыкли к темноте, различил в куче лежащего на печи тряпья маленькое, сморщенное, как прошлогодняя картошка, лицо старухи.
— Здравствуй, баушка! — Егор стянул треух и поклонился.
— Ты, что ли, Егорка? — спросила старуха.
— Он самый.
— А я тебя только по голосу и признала. Глазами‑то не больно шустрая стала. С чем пожаловал?
— Степанида‑то опять на сносях. Говорит, пора пришла.
— Ну, дай господи! — Старуха выпросталась из‑под лохмотьев. — Подсоби‑ка с печи‑то съехать. Тут где‑то приступочка была.
Егор помог ей слезть с печи, подал нагольный, весь в заплатах, полушубок. С тех пор как он помнил Федосеевну, она всегда была в этом полушубке, даже летом.
— Сколько уж ты их наковал?
— Это будет десятый. В живых‑то, правда, шесть, стало быть, седьмой прибавится.
— А ведь помню еще, как тебя принимала. Гланька тебя тяжело рожала, не так ты у нее лежал. Ташшить тебя на свет божий пришлось. А вишь какой молодец получился! — Она толкнула его к порогу.
Долго искали, чем подпереть дверь.
— Кол у меня был хороший, да вчера печь им истопила. Ты мне, Егорка, дровишек подкинь, а то, гляди, околею.
— К вечеру подвезу.
— Уж сделай милость, Егорушка.
Починив мельнику сабан, Егор запряг кобылу и поехал на ближайшую делянку.
Зима в тот год выдалась снежная, бураны начались еще в ноябре, в декабре несколько дней подряд метелило, и суметы стояли выше человеческого роста. В лесу снег еще не слежался, и едва Егор свернул с торной дороги, как кобыла по брюхо увязла в снегу. Пришлось выпрягать ее. Вытянув дровни на дорогу, Егор пошел искать, где можно подъехать к делянке. Он долго ходил в поисках свежего санного следа, но не нашел его. Тогда он снова запряг кобылу и подъехал к делянке со стороны Петуховки. Тут след был только с самого края. Кто‑то поленился пли побоялся ехать поглубже и вырубил молодняк, росший на опушке.
