Поел гороха из стручков, и вспомнил, что когда мне было лет шесть-семь (ещё до школы), я делал из стручков свистульки. Тогда было правильно спорить, претендуя на знание «как» — даже не зная броду. Вот и я уверял дворовых пацанов в том, что знаю, как правильно делать эти самые свистульки. У меня была откуда-то взявшаяся идея, что от стручка надо отломить треть. Свистульки мои не свистели (как и изготовленные по другим «технологиям», впрочем), но я продолжал настаивать на своей правоте.
А потом я пошёл в школу, и перестал спорить. Не знаю, почему.
Классе во втором неожиданно на школу, в которой я учился, нахлынула волна идей «как делать харакири». Одни утверждали, что надо резать вниз и влево, буквой «Г» (или «L», если угодно), другие — что по прямой слева-направо (правой рукой, понятно). Были ещё третьи, четвёртые и восемьсот двенадцатые. У меня мнения не было, и я помалкивал. А споры на «животрепещущую» тему доводили до драк, и забавно было за ними наблюдать, такой бесплатный цирк.
В пятом классе, или около того, все подсели на жвачку со вкусом резины. Потом, классу к седьмому, она приобрела вкус и твердость пластмассы, но это позже. А в пятом, когда народ жевал резиновую резину на всех углах, казалось, что это невероятно круто. Все эти пузыри, вкладыши, наклейки с голыми бабами и машинами вызывали некий неопределённый трепет. И тут тоже был простор для споров: «как правильно надувать пузыри» (кстати, попробовал бы кто сейчас надуть пузырь из той жвачки); «сколько можно жевать одну жвачку»; «сколько разновидностей каких вкладышей существует» — и так далее. Народ спорил — я был в стороне, я не жевал жвачку.
