Такая вот у меня получилась психологическая подготовка перед актом вандализма над собственным телом. Не помню, как вышла из гримёрки, вся в своих мыслях, как оказалась на свежевымытой, пахнущей хлоркой сцене. Кажется, я даже забыла, зачем я здесь. Краска на досках старая, почти совсем истерлась, но настоящего, правильного, красного коммунистического цвета. Чтобы крови было не видно. Стою, словно на эшафоте в Средние века, жду, когда меня вздёрнут перед ликующей толпой. Но ни толпы, ни священника, только Дэн рядом крутится, виновато глаза прячет. Карабины на крюках защелкнулись, верёвки натянулись, мгновенная боль в спине, словно удар ковбойской плети, вернула меня в сознание и подняла на цыпочки. Дэн заботливо, но твёрдо держал меня под локти, поднимал вверх одновременно с верёвками, прикрепленными к раме-доске, которую подтягивал к потолку альпинистский трос, пропущенный через блок. Конструкция больше всего напоминала дыбу из фильмов про жестокости инквизиции. Сердце заколотилось, дыхание участилось, опять вспомнилась чайка на удильном крючке. Может, остановить всё, к чёртовой матери? Но пальцы ног уже оторвались от земли. «Крак», — раздался отвратительный звук у меня в ушах, это кожа на спине отделилась от мышц.
— Баля-а-а-а-а-а-а-ать! Йеа-а-а-а-а-ать! — крик вырвался откуда-то, будто из-под замка. Причём совершенно не моим голосом. Я ведь никогда не матерюсь. Просто бурная реакция на нечеловеческую боль. Даже хвалёный порог не спасает. Слёзы боли и обиды буквально полились из моих удивлённых глаз. Теперь я висела только на своей коже, а Дэн стоял внизу и как-то странно на меня смотрел. Смотрел, как будто сейчас расплачется. Я попыталась заехать ему ногой по кислой морде, но не достала. Недосягаем, гад! Боже, как больно и как прикольно одновременно! Прикольно-прокольно-больно! Кто-то подтолкнул меня, и я закачалась взад-вперёд, как лампочка на проводе. Сейчас заискрю и взорвусь белым светом. Тянущая боль во всём теле усилилась. Казалось, меня вот-вот разорвёт и я упаду, обливаясь кровью. Скорей бы! Привет доброй Мурзиле! Как же больно! Может, хватит? Но нет — я лечу, лечу на верёвочных крыльях! Я умею летать! Слышите, суки? Я УМЕЮ ЛЕТАТЬ! Головокружение от боли или от высоты — уже не понимаю. Ничего не понимаю, но мне так хорошо! Притяжение исчезло, и тёмный клуб исчез, и Кити Китова с её неразрешимыми проблемами осталась там, в статичном бескрылом мире. Эндорфины — вперёд! Ничего нет! Есть только искры из глаз от боли, превращающиеся в звёзды вокруг, и хочется кричать от шока и счастья. Абсолютного счастья. Счастье — оно-то откуда? Все вопросы куда-то делись, упали в тёмную пропасть внизу. Вокруг одни ответы. Сияют в темноте. Летают рядом со мной. Красивые, яркие, зовущие. Не знаю, как к ним подобраться. Что-то держит меня, мешает улететь в зовущую ответами пустоту, и я ору:
