— Ко мне сегодня вечером кое-кто придет, — сообщила Карла, — один американец. Пропустишь его сюда.
Абель кивнул. Он глядел, как она развязывает и снимает с шеи красную бархотку — единственное украшение, которое она оставляла на себе во время стриптиза; теперь она обнажилась дальше некуда. Многолетняя работа управляющим в этом заведении постепенно возвела между Абелем и женской наготой нечто вроде стены, непроницаемого, хотя и прозрачного экрана, уберегавшего его даже от намека на вожделение. Он ходил среди голых накрашенных тел с полнейшим безразличием — так хирургический скальпель бесстрастно рассекает печень за печенью. И все-таки на Карлу он смотрел.
— Эй, берегись! — улыбнулась она. — Как бы тебе не пришлось драться с самим собой.
Абель переступил с ноги на ногу, сглотнул слюну, и на его лице отразилось глуповатое смущение. Карла снова усмехнулась и пошла в гримерку. Абель с минуту потоптался за кулисами, озадаченно нахмурившись, и поплелся в бар, словно под воздействием какого-то загадочного тропизма.
В гримерке царил полный кавардак. Карла уселась перед большим круглым зеркалом, обрамленным голыми, в основном перегоревшими лампочками, и начала снимать грим, чтобы наложить новый. Услышав стук, она вскочила и бросилась открывать, но, едва распахнув дверь, отступила назад и машинально прикрыла руками грудь.
— Извините, — пробормотала она, — я ждала кое-кого другого.
— Я собираю на слепых, — сказал Рассел.
Сейчас на нем были другие очки — не с толстыми прозрачными стеклами, а с черными. В левой руке он держал трость, в правой — жестяную коробочку с ручкой, прорезью в крышке и этикеткой на передней стенке.
— Да, конечно... минутку, — ответила Карла, опустив руки.
Она подошла к зеркалу, пошарила в сумочке и вернулась с монетами, которые и опустила в щель, для этого предназначенную.
— У вас доброе сердце, — объявил Рассел и нажал на ручку своего портативного устройства для сбора пожертвований.
Звук был почти неслышным, но внезапно под левой грудью Карлы, в том месте, где находился вышеупомянутый орган, появилась крошечная дырочка. Карла пошатнулась, глаза ее изумленно расширились, и она мягко опустилась на пол гримерки, застеленный линолеумом, имитирующим розовые мраморные плиты, где ее распущенные волосы легли вокруг головы золотистым ореолом. Рассел выдернул из-под тела носок своего ботинка, дунул на жестяную коробку, откуда струился легкий дымок, и направился в глубину комнаты, приближаясь якобы к зрителям, а на самом деле к кинокамере, скрытой на вешалке среди платьев. Перед тем как он ее выключил, она показала крупным планом, чуть косо, его лицо, и этот последний кадр сменился темнотой.
