В 1990 году Дудаев подал в отставку и вернулся в Чечню. В октябре 1991 года его избрали президентом Чеченской Республики. Избранию способствовала Москва, Кремль выставил Дудаева против Доку Завгаева, в августе 1991 года поддержавшего ГКЧП. Асланбека удивило быстрое превращение бравого генерала Советской армии в ревностного поборника независимости Ичкерии. Но он не придал этому особого значения — воспринял всего лишь как тактический маневр отставного генерала, решившего повторить карьеру своего друга, первого президента независимой Эстонии.
Но то, что за этим последовало, очень встревожило Асланбека: в Чечне началась безудержная националистическая истерия. Когда в политические игры втягивается народ, результат становится непредсказуемым. Особенно такой народ, как чеченцы, — еще не вполне изживший из своего быта остатки первобытно-общинных отношений, хранящий в генетической памяти уничтожение русскими войсками целых аулов, травмированный сталинской депортацией и морально изуродованный семидесятилетним диктатом советской власти, как уродуется ствол гордого кипариса, вынужденного прорастать сквозь чугунную решетку ограды.
Генерал Дудаев задействовал в своей пропаганде очень сильный фактор. Призрак Кувейта волнующим миражом поднялся с его подачи над Главным Кавказским хребтом. Нефть сделает Чечню Кувейтом, каждый чеченец станет богатым, как шейх. Для этого нужно совсем немного: отгородиться границами от России. Подобные миражи витали в те годы над всем пространством бывшего СССР. Русские пожирают украинскую пшеницу, молдавский виноград, белорусскую бульбу. И никто не задумывался, почему Россия — самая нищая среди братских республик.
Летом 1994 года умер отец Асланбека. Президент Дудаев оказал Асланбеку уважение — пришел на похороны. На следующий день пригласил к себе. Разговора не получилось. Генерал говорил сам. На замечание Асланбека о том, что идею национального самоопределения нельзя насаждать сверху, что это проблема прежде всего культурная, а не политическая, разразился тирадой о том, что каждый чеченец должен всегда помнить, что он чеченец.
— Дорогой Джохар, у меня такое чувство, что я сижу на партийном собрании, — сказал Асланбек. — Только вместо слов «коммунистическая убежденность» слышу «верность нации».
Дудаев гневно на него посмотрел и молча вышел. Присутствовавший при разговоре советник и доверенное лицо Дудаева, молодой чеченец с холодными, немигающими глазами Магомед Мусаев по кличке Муса, с осуждением покачал головой:
