В другом месте пень был высокий. Видать, порубщик поленился нагибаться. «А мог бы под самую сурепицу! — укорно рассуждал Порфирий. — Да землицы бы-сверху набросал. Невежа…»
Ничего, вот только заимеет он объезд — мигом воспитает мужиков!
Однако должности объездчика Порфирию не дали. Просили подождать. Тихоня старичок сидел на своем мелете прочно, будто чирей, и выковырять его пока не было никакой возможности.
— И не пытайтесь, молодой человек, — сказал он Петрунину улыбчиво и кротко. — Поощряю смелые намерения, но — увы… Сам хочу жить в тишине и покое… А разве нельзя? — спрашивал он с высоты своей двуколки. — Ведь мне осталось совсем мало.
Последние слова он произнес впервые сумрачно. Порфирий приуныл.
— Придется вам ждать, — снова засиял своим личиком старик. — А пока поработайте в колхозе.
— Двигайте своей дорогой! — проворчал Петрунин отворачиваясь. И угрюмо зашагал домой.
Объездчик наподдал за ним следом, поравнялся:
— Садитесь, подвезу… Не обижайтесь. Я так понимаю ваши планы: меня — долой, а сами с Варей Ивановой что хочу в лесу, то и творю. Верно?
Петрунин молчал. Не хотелось отвечать на глупые вопросы. Старик поохал на ухабах, произнес:
— Непрочный ваш союз с Варварой в этом смысле. Не ей быть дипломатом, подведет… На вашем месте я запретил бы ей работать в лесу. Не женское дело.
— И не твое! — озлился Петрунин.
Объездчик усмехнулся.
— Никто нас не слышит. Свидетелей нет, одни деревья… Вот так вот, молодой человек. Освобождайте Иванову от забот, а сами — деловой альянс со мной. Сработаемся.
— Чего-о? — зловеще протянул Порфирий. — Да за кого ты меня принимаешь?!. Ух ты, старый воробей! — Схватил за узду всхрапнувшую лошадку, развернул ее в сторону, откуда шла. Крикнул в сжатую спину объездчика: — Громыхай, пока не опрокинул!
Таратайка робко загремела.
— Подумайте, молодой челове-ек! — издали ликующе донеслось до Порфирия.
«Вот паразит!..» Петрунин долго не мог успокоиться. И даже когда пришел домой, не находил себе места. Варя была где-то в лесу, и он шагал по избе, открыто возмущался.
Единственно ценной в предложении объездчика была мысль освободить Варю от всех неприятностей, взвалить на себя ее заботы — хоть временно, пока она маленько не поправится. Пока не уйдет на пенсию этот попугай… Ишь ты — «альянсц…» Петрунин рассмеялся.
И снова сделалось легко, просторно, весело. Представилось, как обрадуется Варя, как всхлипнет она от избытка благодарности, как скажет преданными, близкими глазами: «Родненький…» А больше ничего не надо. Лишь бы видеть ее пьяную от счастья, выздоравливающую.
