«На строгом можно», ответил Случайный. «Ну я-то на полосатый еду. Там, говорят, даже пуговицы металлические отпарывают…» И он: «У меня тоже был особый. Перережимили». — «Как это ты сподобился?» — «Изменения в Кодексе. По второй судимости за особо тяжкое теперь полосатый не дают». — «Да ну?» — «Отвечаю! Пиши бумагу, может, и тебе изменят».
Откуда бы мне знать об этом крошечному параграфе в изменённом УК?! Адвокатша моя — привет, Наташа — скурвилась в Лефортовском предбаннике, ожидая посещения радом с Резником и прочими звёздами юриспруденции. Последние месяцы ей стало не до меня, она устраивала собственную карьеру, знакомилась и пиарилась. Какие там поправки в Кодексе.
И вот — следственный изолятор на Шпалерной, персональный зиндан питерского УФСБ. Двухместные камеры. Варёные яйца на ужин. Сосед — параноик, мечтающий войти в Валгаллу с маникюрными ножницами в руках, раз уж меч отшмонали. В тюремной библиотеке юридическая литература в ассортименте. Натурально, не солгал попутчик — рецидивист: в новой трактовке мой рецидив не является особо опасным. Прежние судимости не учитываются, поскольку случились в другом государстве. Эх-ха!
Ходатайство об изменении режима было направлено в Дзержинский суд Санкт — Петербурга немедленно.
Надо же, Дзержинского с постамента сковырнули, а суд всё ещё носит его имя. И сущность.
Прошло три с половиной месяца. Никаких известий из суда. Протянулась скверная балтийская весна. Горбушкой чёрного со сладким чаем я отметил день рождения. В тюрьме произошёл ремонт и мы с маньяком въехали в свежеотштукатуренную камер. Харлова прислала письмо с моей фотографией 1988 года. Откуда? Гус Хиддинк увёз сборную по футболу в Австрию. По воскресеньям в тюремной дворе на Шпалерной крутили старые нацистские марши. Лана встретилась в Барнауле с Андроном. Господин Медведев вступил в должность президента РФ. Никаких известий из суда.
И правда, кому охота рассматривать какую-то мутную бумагу, отправленную из не менее мутного места, каким-то совсем уж сумеречно-мутным гражданином.
Я и думать перестал.
Мечтать разучился, а реальность была очевидной. О чём тут думать.
Наступило лето, холодное, ветреное и дождливое. Маньяк пообещал выколоть мне глаза зубной щёткой, когда я лягу спать. Я сломал ему пальцы, указательный и средний. На том примирились. За окнами надрывались голодные невский чайки и громко гнусили из репродуктора исполнители уголовно — мусорских частушек от «Радио русский шансон».
