Откачали меня двое: Саня Подольский и карманник Серго Эгиянц. Откачивали полтора часа. Думали, что все…
Если бы только могли вы почувствовать, как же невыносимо тяжело и тошно было мне возвращаться в эту жизнь, в этот мир, в эту поганую бутырскую тюрьму! Да, я ничего не видел и ничего не помнил, но когда сознание начало возвращаться ко мне, то первым, еще спонтанным и оттого абсолютно искренним чувством, было чувство бешеной ненависти, обрушившееся на тех, кто откачивал… О, как же я ненавидел этих "спасителей"! как же противилась каждая клеточка моего тела возвращению назад! Если бы вы только знали… Я начал орать еще в полубреду, еще с серыми трупными пятнами на коже, орал хуесосил все на свете, все, все, все, все — связанное с возвращением в этот паскудный мирок! Мне казалось, что я полностью слился с бесконечным океаном тьмы, растворился в мрачном безмолвии, стал частью межзвездного вещества… И вот, с чьей-то придурошной помощью, я начал по молекулам собираться назад, вылепляться в прежнюю форму, материализовываться там, куда больше не желал возвращаться… Как же мне было хуево в эти мгновения реанимации! Хотя, ничего, совсем ничего не видел я там и никаких воспоминаний не вынес оттуда.
Теперь живу дальше.
Но думается мне, что это коварные ангелочки затмили мне память, чтоб не покончил я с собой мгновенно, после возвращения. Что и говорить, если даже слабенький отголосок, обрывок ощущения, что я уже был там, откуда не хотелось возвращаться и теперь еще живет во мне. Уже был там…
Но вынужден продолжать эту жизнь. И не понимаю — зачем? Ведь я уже был там…
И вполне может случиться, что в следующий раз я попаду в совершенно другое место. Ведь умирая, мы попадаем туда, во что верим.
И если повезет, я окажусь в старой цыганской кибитке…
Кочующей по Вселенной…
Улла!..
Из всего разнообразия сочинённой человечеством музыки он признавал только три явления: ансамбль SLADE, группу Dead Kennedys и певицу Наталью Ветлицкую. Всё остальное казалось ему какой-то чушью, мутью и сопливой интеллигентской заумью.
Он был юн, а мир был прост.
Цепляет или не цепляет — вот единственный критерий ощущения жизни. Что хотел бы услышать перед смертью? Конечно, человек животное подражательное. Но когда-то наступает момент фиксации образа, точка перехода к самому себе, и тогда подражание заканчивается. Тогда начинается собственный путь. И человечество делится надвое: на тех, кто подражает и на тех, кому подражают. И если ты во второй категории, то, в общем, похую — слушаешь ли ты какофонию ебанутого Штокхаузена или прёшься от щебета ухоженной самки Ветлицкой. Так думал Филин.
