Каково же было мое удивление, когда из окна высунулись ее подружки и сообщили мне, что «муж уже приезжал и привез ей огромный букет роз. Его по местным правилам нельзя было передать через приемную, и потому мы спустили веревку и подняли его в окно».
Да, когда я сегодня смотрю на своего старшего сына (вообще-то, среднего, потому что в первом браке у меня тоже сын – Костя), то всегда вспоминаю Витьку – он был первым.
Мало того, недели через две после рождения Миши, он приехал к нам, привез классную гэдээровскую коляску на мягком ходу и заявил торжественно: «Я обещаю, что отныне все колеса вашего сына – мои проблемы». Не скрою, мне очень понравилось это заявление.
В третий раз Витька меня потряс тем, что, когда я вернулся из какой-то редакционной командировки, Маша, живущая с сыном на даче, рассказала мне, что за эту неделю пару раз появлялся Витька на своем «серебристом чудовище». Он зашел в калитку, выгрузил из багажника какие-то продукты, принес два ведра воды, спросил о проблемах и уехал.
Два ведра воды! Те, кто знал Витьку, понимали, что эти два ведра для него – подвиг. Тут самая пора настала рассказать о том, что мой друг Витька был болен. Неизлечимо. Он был просто обречен. Диагноз – рассеянный склероз. Знал ли он сам об этом, я не знаю. Я тогда не знал. Нести что-то весом более пяти килограммов для него было невозможно. А тут – два ведра!.. Самое потрясающее, что я его об этом не просил, я просто сказал, что уезжаю в командировку. Это он уже сам вычислил, что Маша остается с ребенком одна, на даче, и, может быть, ей потребуется помощь. У вас есть такие друзья?
Дальше – больше. Мне предстояла командировка в самый бандитский регион Союза – в киевское предместье Боярку по письму в редакцию об убийстве молодого парня за то, что тот отказывался пить спирт с коллегами по работе. Когда Витька узнал об этом, заявил безапелляционно: «Я поеду с тобой. У меня машина и пистолет».
Почему-то я не мог сказать тогда Маше, что в Боярку мы едем вдвоем. А, вспомнил: Витька взял с собой девочку, и мне казалось, что ее присутствие кладет тень и на меня. Я взял билет на поезд Москва – Киев, показал его Маше, она проводила меня на вокзал, к поезду, а потом я, когда она исчезла, из поезда этого вышел, нашел на стоянке «серебристое чудовище» Виктора, сел в него, и мы втроем рванули на колесах в Киев.
С тех пор прошло много лет, и никто и ничто не сможет заставить меня забыть те поздние морозные боярские вечера, когда я, один как перст, стоял на остановке автобуса, а кодла молодых ребят, по домам которых я только что прошел, расследуя убийство их товарища, пульсировала и клокотала буквально в 20 метрах от меня, выслеживая, сопровождая от дома к дому, но не рискуя зацепить как следует: побить, убить, все-таки – корреспондент, все-таки – из Москвы, из «Комсомольской правды».
