— Ладно-ладно, — ответил я, — не спешите, делайте добротно. Постель не роскошь, а средство общения, так что я могу позволить себе кое-что с вполне как бы чистой совестью. Если ночую не дома, то я по делу!..
Он поклонился и сказал с улыбкой:
— Ключ к сердцу женщины надо держать постоянно на связке. Спасибо, ваше высочество!
— Вам спасибо за возможность, — ответил я. — Нам всем ее только дай.
Пока я размышлял, где провести ночь, над такими проблемами мы все размышляем особенно охотно, из пиршественного зала вышел Альбрехт, увидел меня, остановился.
Я махнул ему рукой.
— Не влезает?.. Топайте сюда, граф.
Он подошел, поинтересовался:
— Что прикажете, ваше высочество?
— Император Траян, — напомнил я, — не разрешал исполнять приказы, данные после долго затянувшихся пиров.
— Значит, — спросил он, — все, что скажете сейчас, можно считать пьяной дурью?
— Граф, — сказал я с укоризной, — ну что вы, право… И поумничать с вами нельзя. Понятно же, что это относится к другим, а не ко мне. Я — приятное исключение из общей массы вообще-то глупого человечества. Вы во дворце как, освоились?
— Увы, — ответил он, — без фрейлин как освоишься?
— Да, — согласился я, — здесь это сложнее. В Геннегау как-то получилось сразу. Почти само собой. А здесь как сложно снова привыкать к невинности!
— Пойдемте вот в тот зальчик, — предложил он. — Там тепло и уютно. Камин огромный, явно перепутали, где ставить.
Зальчик оказался уютной комнаткой, хотя и маловатой даже для кабинета, мебель старая, но камин в самом деле полыхает, так что здесь кто-то бывает часто.
Мы расселись в старых потертых креслах, я сразу сотворил по большой чашке крепкого сладкого кофе, Альбрехт принял с выражением благодарности, далеко не всех я угощаю этим магическим напитком.
— Ваше высочество, — произнес он мягко, но весьма напористо, — двое мужчин, обманутых одной и той же женщиной, — немножко родственники, верно? Вы с Мунтвигом не обмануты, напротив, оба стараетесь быть выше противника в благородстве…
Я поморщился.
— Глупые какие-то старания.
— Ничуть, — не согласился он. — К тому же такое соперничество при всей ожесточенности тоже странно роднит, верно?
— Не думаю, — ответил я с неудовольствием. — Граф, а вдруг это не соревнование в благородстве, хотя мы оба предпочтем так говорить и даже думать, а желание избавиться от слишком самостоятельной и уверенной в себе женщины?
— Она принцесса, — напомнил он. — Единственная дочь императора Вильгельма.
