— Ваше высочество? — спросил он с неприязнью в голосе.
— На мысли, — пояснил я, — следует нападать с помощью мыслей. По идеям не стреляют из луков или арбалетов, они не умирают даже под топорами палачей. И вообще плохая репутация будет у римской церкви, если отнять у апостольской все ее здания.
— Но у нас нет времени, — возвысил он голос, — чтобы строить! Да и места нет.
— Место найдем, — пообещал я. — А пока что можно начинать служить по римскому обряду в брошенных или оставленных хозяевами зданиях. Их в городе много!.. Выбирайте любые, даже дворцы. Народ обязательно придет… просто из любопытства. А там уже ваша задача, чтобы доказать преимущества римской церкви. Или вы в ней сомневаетесь?
Он посмотрел на меня зло и буркнул:
— Не дождетесь.
Я перевел дыхание, когда он повернулся и вышел. Хороший человек, человек церкви, которая ведет человечество медленно и вдумчиво, должен бы привыкнуть к ее темпу, но он человек и потому торопит события, не ощущает, что идеи могут быть побеждены только другими идеями. Это знает только сама церковь.
Мунтвиг поднял все королевства на священную войну с проклятым Югом, но мне все-таки кажется, что дело на самом деле не в вере, правитель не может быть религиозным. Ну, мелкий может, но не такого масштаба, как Мунтвиг.
Мунтвигу для удовлетворения его чрезмерных амбиций как раз и необходим, так сказать, византийский вариант, при котором император становится и главой церкви. И тогда у него в руках уже вся власть, как над телами, так и над душами.
Безграничная власть… мечта любого короля, а король — тоже человек и не может заглядывать вперед на столетия. Иначе видел бы, что все страны, где у правителя была власть над телами и душами, стали самыми бедными и нищими.
Впрочем, это видение вряд ли остановило бы, все думают лишь о своей славе. Потому Мунтвиг не свернет… к счастью для нас.
Я вздрогнул — прямо из стены выплыл бледный и размытый призрак рыцаря в доспехах. Наплечники сорваны, панцирь в жестоких зарубках, глубокая рана зияет в боку, вторая у шеи, левая сторона головы в темном, явно запекшаяся кровь.
Он беззвучно открывал рот, но, похоже, даже призраки не могут заговорить первыми со старшими по титулу, я спросил вздрагивающим голосом:
— Сэр… что-то случилось?
Он остановился посреди комнаты, покачиваясь, как сохнущее белье под ветром, видна только верхняя часть от пояса, нижняя истончилась до незримости, обратил ко мне бледное лицо с темными пещерами на месте глаз.
