И вот мрачная весть: Илья Ильич заразился тифом. А вслед за тем самым верным друзьям профессора стало известно еще более страшное: Мечников заразил себя якобы ради эксперимента; на самом деле — это самоубийство. Болезнь тянулась мучительно долго. Близкие старались скрывать от больного события, разыгравшиеся после казни царя, но Мечников узнавал и об арестах своих учеников, и о погромах, и о том, что министр утверждает на кафедры профессоров лишь «политически благонадежных», что его не интересует, имеют ли они хоть какие-нибудь научные заслуги. Такие новости (их нередко приносили ученики) ухудшали состояние Мечникова. Его жена Ольга Николаевна наконец запретила студентам посещать больного. Для Хавкина исчезла последняя отдушина.
Только в конце мая профессор, еще слабый и бледный, появился в лаборатории. Хавкин доложил ему о своих исследованиях морских простейших. Мечникову работа понравилась. Была даже назначена совместная экскурсия учителя с учеником к морю. Но поездка эта так и не состоялась. Личные обстоятельства заставили Мечникова уехать в имение под Киевом. Хавкину тоже пришлось изменить планы; он отправился в Бессарабию в научную экспедицию, организованную другой кафедрой. С грустью Владимир писал брату, что опыты, близкие его сердцу, он вынужден временно оставить. Однако вскоре развернулись события, которые вообще на целый год оторвали Хавкина от науки, от университета.
Летом 1881 года в Одессе появилась молодая изящная дама, заставившая немало говорить о себе городское общество. Дом Елены Ивановны Колосовой, очень живой, интересной собеседницы, скоро превратился в своеобразный литературно-музыкальный салон, который посещала самая различная публика. Пикники, музыкальные вечера, литературные викторины — эта миловидная женщина умела поразвлечь общество. Говорили, что она вдова, со средствами, и это особенно поощряло неженатых военных и статских чиновников. Только три человека в Одессе знали, что под именем Колосовой скрывается член Исполнительного комитета «Народной воли» Вера Николаевна Фигнер.
Исполнительный комитет назначил Фигнер руководительницей всей народовольческой деятельности на юге России. По ночам в особняке «вдовушки» проводились конспиративные совещания, готовились документы для членов партии, которым следовало срочно выехать из города. Одним из трех, знавших подлинное имя мадам Колосовой, был профессиональный революционер Павел Анненков. Фигнер привезла его из Харькова и поручила создать в университете кружок активных помощников «Народной воли». Для конспирации Анненков поступил в университет в качестве студента (это было четвертое учебное заведение, которое он сменил таким образом) и начал присматриваться к своим новым товарищам. В числе первых, вступивших в анненковский кружок, был Владимир Хавкин. Кружковцы собирали деньги для находившихся в подполье или вынужденных бежать из Одессы агентов партии, печатали на гектографе и расклеивали по городу политические прокламации. Между прочим, на гектографе размножались «Сказки» Салтыкова-Щедрина, письмо Белинского к Гоголю, памфлет «Надгробное слово Александру Второму» и судебные речи народовольцев.
