— Ну, что, прелестное дитя, сбежать ты не захотел, давай попробуем определить статус кво.
— Без проблем.
— Я, правда, сильно не настаиваю. Ты вполне можешь сказать, что это не мое дело, и будешь абсолютно прав. Но мне все-таки хотелось бы слегка разобраться в ситуации. Во-первых, я уже миллион раз слышала про тебя от Олега, он у тебя чего-то там преподает.
— Олег Георгиевич?
— Ну да. Он имеет честь быть мужем одной из моих коллег, и я к ним обоим отношусь наитеплейшим образом. Конечно, твое право устраивать фокусы, и проблемы Олега — переживать из-за них или нет. Но у меня создалось впечатление, что он единственный из преподавателей продолжает нормально к тебе относиться.
— Это точно, — грустно подтвердил Кешка. Действительно грустно. Похоже, учительские переживания из-за его фокусов Глебова и впрямь огорчали.
— А из-за этой олимпиады он и вовсе расстроился. Если я правильно поняла, это неплохой, причем во всех отношениях неплохой шанс, так?
— Так, — кивнул «ребенок» еще более уныло.
— А невинный младенец Иннокентий не нашел лучшего времени, чтобы продемонстрировать школе истинное лицо известной особы. Способ очень милый, а вот последствия — не очень.
— Да ладно, — буркнул «невинный младенец». — Знал ведь, что так будет, не с бухты-барахты развлекался.
— Собственно, я как-то и не сомневалась, что последствия ваша милость просчитала заранее. Про бурную общешкольную любовь к Изабелле я также наслышана. От того же Олега. Непонятно одно. Мадемуазель Изабелла — явление, как я понимаю, не сегодняшнее. Что за необходимость была устраивать тарарам в самый что ни на есть неподходящий момент? Неужели уж так накипело?
Глебов дернул оранжевым плечом и ничего не ответил.
— Ладно, согласна, девица та еще, судя по рассказам. Но почему именно сейчас? Сам ведь говоришь, что знал о последствиях. Устроил бы ей подарочек после олимпиады. Уж будто истинное лицо этой девушки — такая уж тайна. Месяц подождать никак нельзя было?
— Нельзя, — Глебов опять тяжко вздохнул. Ох, и тяжко, ох, и глубоко. По сравнению с этим вздохом пучина мирового океана — так себе, чайное блюдечко.
— Открою тебе страшную тайну. Я нынче по этому поводу — ехать тебе на общероссийский тур или нет — выдержала небольшую баталию в гороно. Это вторая причина моего, ну, скажем, интереса. Понять бы — надо было туда идти или нет.
— Зачем?
— Что зачем — понять?
— Идти зачем?
— Причина первая — теплое отношение к известному тебе Олегу Георгиевичу, и проистекающий из этого вопрос: нельзя ли его душеньку, уязвленную непонятными поступками некоего Глебова, как-то утешить. Вторая — более чем прохладное отношение к всевозможным дамам от образования. Ну и вдобавок взыграло во мне, уж извини, здоровое любопытство: как это получилось, что такой умный мальчик такую глупость сотворил. Вот, собственно, и все причины.
