— Слушай, прости, что я ляпнула. Я пьяная, к тому же перед этим выпила какую-то таблетку… то ли спид, то ли экстази…
— Да ничего страшного, — сказал Паша, — лучше не мешать, конечно. И не забывать про презервативы — чтобы потом не пить от СПИДа… Но если таблетка, то скорее экстази, что даже немного странно, потому что в принципе они действуют с точностью до наоборот…
— В каком смысле? — поинтересовалсь Наташа, сделав такое движение головой, как будто у неё там была вода — в ухе и она хотела её выплеснуть…
— Да ни в каком, — сказал Паша, который понял, что ему совершенно не хочется поддерживать этот разговор, — пока-пока.
И он ушёл с поляны по-английски, что часто делал в юности, но потом это прошло, он всегда прощался, когда уходил, но тут ушёл, как в юности, тихо, незаметно улизнул, чтобы не бросаться в глаза, пошёл в другую сторону, то есть не к дому Шириных, а в противоположную.
Парки несколько раз переходили один в другой — разделённые узкими, как бы просёлочными, дорогами, казалось, им не будет конца, как тому моллу, можно было, конечно, просто пойти в перпендикулярном направлении, но Паше хотелось пройтись, он подумал, что это альтернатива — зелёное прямоугольное насаждение, пусть и такое же зацикленное и повторяющее само себя… И что как только он немножко встанет на ноги, он обязательно снимет другую квартиру, и не в том дело, чтобы большую… а чтобы вот такие парки были там внизу, листья, травы, а не неоновый молл и асфальтобетон…
И снова за парком оказался такой же парк, один к одному, и Паше показалось, что он ходит по кругу, но нет ведь, он шёл всё время прямо и прямо… Как будто отпер ключиком другую дверцу — от бесконечного личного скверика.
Вспомнилась песенка кого-то из ширинских друзей с каэспэшным прошлым…
Как будто бы белка в раскрученной клетке,
Я неподвижен, но катится путь.
С годами себя всё трудней обмануть,
И боль не проходит от старой таблетки.
Потом от этой «таблетки», что ли, в голове снова мелькнули обрывки сегодняшних разговоров, странное — «несговаривающееся» — пересечение этих множеств, в очередной раз вспомнился старый телефон — с диском, испорченный в другом смысле — не игры, хотя там тоже была игра своего рода… Кома на дне рождения не была, она в отпуске, кажется, в Израиле, Эйлат… Да если бы и была, так что? Это всё уже в прошлом, то есть примерно там же, где телефон, по которому нельзя никуда позвонить, и, однако же, вот он, вращается, прозрачный диск на зелёном фоне, белая пуговка в центре… «Кошки — это телефоны», — вспомнил Паша и подумал, что довольно точно… вот только в этом городе совсем нет кошек… То есть их не видно, они все сидят по домам, не воют в марте, все кастрированы и/или стерилизованы — по крайней мере, у всех знакомых и друзей Шириных… Нет, они уже не могут быть телефонами — те кошки остались в памяти, как и тот, с вращающимся диском… те появляются внезапно, перебегают перед тобой дорогу или останавливаются, поворачивают к тебе мордочку, глаза вспыхивают, если это ночью, и в любом случае ты получаешь
