— Ну да, любовные романы, что ты хочешь от старой тётки? Впрочем, этот был не совсем мусорный…
— Что же тогда было в других? И какая же в этом могла быть ошибка? — засмеялся Паша. — При таких глубоких прозрениях!
— Там говорилось, что вторая женская попа ведёт в никуда, что она, как там было сказано, «самореферентна»… А это неправда.
Паша вдруг понял, что так он сейчас не хочет… что она же своими устами или, точнее, словами прежде, чем устами, — что она делала, кстати, как раз не так плотно , как ему сейчас хотелось… и до этого пробудила словами другое желание…
И так это всё продолжалось, с бормотанием: «…Ты волшебный… с тобой можно этим заниматься всё время, да? Да, мой мальчик? Круглые сутки, да?..» — приговаривала она, пока не спохватилась: «Давай спать, завтра на работу… И потом… нельзя же тебя всего съедать сразу, мой мальчик…»
Но посреди ночи он проснулся от такого сильного столбняка, что решил овладеть спящей, то есть он нагло разбудил Кому и, коротко спросив согласия, как бы «для порядку», и даже не дождавшись ответа — «молчание знак согласия», снова проник в её «закрома»… При этом он подумал, что наверняка этот акт начался во сне — с кем, теперь уже неизвестно, но вот же — хорошо иметь рядом с собой такую тётку… чтобы так вот закончить начатый во сне акт, для этого, может быть, стоит даже когда-нибудь жениться, наверно, только для этого люди как раз и женятся…
Да, всё более резко двигаясь в Коме, Паша, прежде чем перестать думать совсем, невольно вспомнил, как ему когда-то не дала одна… звезда района, но… так раззадорила при этом, что он… со стоящим органом… добрался до квартиры другой знакомой — пересёк при этом весь микрорайон по диагонали… и вот что за странное чувство было у него тогда, когда он кончил… в другой вершине квадрата — это уже была не ветрянка какая-нибудь, а чуть ли не начало дезинтеграции…
Сейчас же всё было настолько уютно, удобно — начал с одной во сне, кончил с другой наяву, но на том же самом месте…
«Это и есть гармония», — то ли подумал, то ли прошептал Паша и вышел из неё, после чего Кома сказала: «А поговорить?» — от чего Паша рассмеялся, чувствуя себя при этом уже совершенно счастливым человеком.
— Чего смеёшься, — произнесла она тем же делано ворчливым и немного хрипловатым спросонья голоском.
— Ну, ты смешно сказала.
— А. Опять изнасиловали… Везёт Марье Иванне… Нет, но правда… Я забыла тебя спросить — я хотела ещё по дороге, потом решила, что лучше дома, налью тебе чайку или чего покрепче и спрошу… но ты мне не дал, — Кома зажгла торшер и даже нашарила, не глядя, на тумбочке свои очки. — Что случилось, Паша? В метро, когда я тебя встретила, на тебе лица не было.
