Ящерка. Вот кто она. Аня — ты маленькая Хозяйка Медной горы.
— Не знаю. — Она неинтеллигентно пожала плечами.
Он тут же вышел на улицу, поймал такси. Конечно, именно сегодня ночью с тещей должно было что-то случиться. Сегодня ночью на крышу моего дома упала крохотная ящерка с короной на голове. И она разрушила, точно глыба, крышу жилья моего. Сейчас начнется.
Он вошел в вестибюль больницы. Всегда в больницах прохладно, даже в жару. Как на кладбище. И пахнет… моргом. Мысли были неприятными для Володи, ощущения тоже, впрочем, чего можно ожидать в больнице, когда тебе навстречу везут на каталках по коридору тяжелобольных?
У тещи была отдельная палата. Анатолий Николаевич мог бы иногда в ней и переночевать — пустовала еще одна кровать. Но страшно мнительный, он после посещения больницы мылил и мылил руки. А деньги пересчитав, даже протирал ладони медицинским спиртом Марта сидела возле постели матери, на стуле. Значит, теща еще жива …. Он тоже присел на край кровати, тихо поздоровался. Жена посмотрела на него благодарным взглядом: он приехал так быстро.
— Сегодня ночью маме было очень плохо, — сказала она, — но сейчас уже лучше.
Теща попыталась повернуть голову.
— Лежите, Ирма Оттовна, не надо. — Володя склонился над ее белым лицом. — Поспите лучше.
И теща покорно прикрыла глаза.
Через несколько минут они вышли из палаты.
— Врач позвонил — нужно срочно делать операцию. Они ей вчера утром сказали об этом, а ночью у нее стало плохо с сердцем.
— Переволновалась.
— Она отказалась от операции. И врач не знает, что делать.
— А что у нее … то самое? — Он по-отцовски тревожно посмотрел на жену.
— Да. — И она, уткнувшись ему в плечо, тихо заплакала. — Врач сказал, что чем быстрее, тем лучше. Итак уже надо отрезать…
— Ногу!? — Ужаснулся он.
— Да.
Марта все плакала и плакала. Больничная обстановка, блеклый коридор, крашеный масляной краской, страшное сообщение жены, — все это вдруг лишило его сил. Ноги стали ватными и сердце закололо так сильно, что он, отстраняясь от Марты, схватился за грудь.
— Что ты? — испугалась она.
— Сердце закололо.
Они медленно пошли по коридору, миновали вестибюль, огромная люстра которого была бы уместнее в каком-нибудь более веселом театре жизни, чем здесь.
— Ну что, — он приобнял Марту, — поеду-ка я с тобой на дачу. Тебе будет сегодня одиноко.
— Там Оля. Я оставила с ней детей.
Он со стыдом подумал, что за вечер, ночь, за утро и за весь день ни разу не вспомнил о детях.
