А тесть — хитрый жук сразу уловил: молодому мэнээсу нравится оттеночек таинственности, — и уж так напускал туману, не без жутиков, признаться, что иногда у Володи начинала кружиться голова и географическая карта, полная пятен и пятнышек сотрудников, а также линий — дорог нужных связей и обходных путей, расплывалась перед ним в какую-то одну грязно — мутную лужу. Но переборщил старый интриган: сходство его с Черной курицей, мелькнувшее в самом начале Володиных хождений в дом Прамчуков, быстро испарилось: не милый друг, скрашивающий тоску детского сердца, но усатый генералиссимус тридцатых годов Двадцатого века, предстал перед его напуганным воображением.
В тот же вечер удрал Володя к своей огненноволосой Елизавете, с которой намеревался пожениться, как только пройдет защита его кандидатской диссертации.
Но перед самой защитой произошла у них большая размолвка. Сначала двое суток они выпивали и занимались любовью. Неистовая Елизавета влекла его и своей популярностью у мужского пола, и тем, что она и Володю, до той поры робкого и малосильного в постели со случайными подружками, наделила своей огромной физической энергией. В общем, наверное, он и мог любить только тех, кто вольно или невольно обогащал чем-то его самого.
До Елизаветы у него была Людмила… Но оставила она лишь «занозу в сердце», как выразился один из Володиных приятелей о своей неудачной первой любви.
Приятелей пришлось всех разогнать: Марта с брезгливой настороженностью относилась к чужим людям, приходящим в ее тихий прозрачный дом. Но это было позднее…
Елизавета обучила Володю всем чудесам секса, тогда еще не растиражированным видеопродукцией. В то утро, после особо смелых ласк, от которых он по-ханжески отмахивался сначала, но без которых, вкусив их, как запретный плод, уже не мог существовать, Елизавета разглаживала холодным лезвием ножа свои отяжелевшие веки, смотрела, не стесняясь, голая в зеркало на свои уже немного отвисшие груди и говорила своему изображению то ли ласково, то ли осуждающе: «Ох, и б-дь! Ох, и шлюха!»— и Володя, созерцая похмельным взором свою кинодиву, испытывал смутное чувство любви и отвращения одновременно: он и к себе так относился — с любовью и отвращением, и свое второе «Я», прекрасное, огненноволосое, смелое, щедрое на ласки, но безудержное, хищное и порочное, видел в Елизавете.
Вечером у него была назначена важная встреча с Анатолием Николаевичем, а днем, съездив на работу и отметившись, да, тогда они могли месяцами не работать, лишь «отмечаться» и получали исправно зарплату! — он зашел к Елизавете: то, что его невеста и любовница— директор известного в городе кинотеатра тоже приятно щекотала Володино самолюбие.
