Патрик сердито посмотрел на Мэри и пробормотал:
— Я скоро буду знать о тебе гораздо больше!
Дело было даже не в том, что он сказал, а в подтексте его слов. Мэри поняла, что он собирается положить всю ее жизнь за последние одиннадцать лет под микроскоп и изучить ее в мельчайших деталях. Как ни странно, эта перспектива вдруг показалась ей странно волнующей. Боже, неужели она до сих пор настолько глупа, что любой вид внимания со стороны Патрика привлекательнее для нее, чем его полное отсутствие?!
Недовольная собой, она отвернулась от него и переключилась на Дэвида. Это был идеальный гость: вежливый, остроумный, наконец просто умный, то есть обладавший всеми теми качествами, которые у Патрика начисто отсутствовали! И когда Дэвид предложил после ужина прогуляться вдоль реки, Мэри с радостью ухватилась за эту возможность оттянуть неприятный разговор с Патриком, который, она знала теперь, неизбежен.
Когда Мэри вернулась незадолго до одиннадцати, дом был погружен в темноту, и она облегченно вздохнула. Конечно, рано или поздно ей и Патрику придется все разложить по полочкам, но чем позже это произойдет, тем лучше. Может быть, к этому времени она преодолеет в себе это сумасшедшее стремление забыть обо всем, что когда-то заставило ее возненавидеть его…
Мэри сбросила туфли и прокралась вверх по ступеням; ее босые ноги не производили ни малейшего шума на толстом ковре. Она так же бесшумно пересекла верхний холл и дала двери в свою комнату с легким щелчком закрыться за ней. И тут же поняла, что не извлекла и всех предосторожностей никакой пользы!
Удары собственного сердца безошибочно оповестили ее, что Патрик где-то совсем рядом. Вместо того чтобы ускользнуть от него, угодила прямиком в ловушку: он лежал, растянувшись на ее постели!
История повторялась с точностью до наоборот. Но когда Патрик включил лампу на столике у кровати, она сразу отчетливо поняла по его лицу, что вряд ли сегодняшнее свидание покажется ей таким же приятным, как тогда, когда инициатива исходила от нее…
— Так-так, — протянул он. — Наконец-то ты вернулась, вся раскрасневшаяся и запыхавшаяся. Следует ли это понимать так, что он не ограничился только прощальным поцелуем?
Будь это кто-нибудь другой — а не Патрик! — она реагировала бы как любая выведенная из себя женщина. Убила бы его своим презрением, дала бы пощечину… Но это был человек, который уже принес ей столько страданий, что новое оскорбление ничего не могло добавить к ним. И тот факт, что на сей раз не было ни малейшего повода с ее стороны; то, что он произнес эти слова притворно-безразличным тоном, ставшим за последние дни, похоже, его привычной манерой общения с ней, заставил Мэри ответить на удар аналогичным способом. Она убрала волосы с лица намеренно сладострастным жестом и сказала:
