— То лето знаменовало конец эры, — задумчиво добавил Патрик. — Мы уже никогда после этого не были такими беспечными.
— Да. — Голос Мэри был мягок, а карие глаза подернулись дымкой, как будто бы картинки того лета прокручивались у нее в мозгу. — Мы дурачились целыми днями, сталкивая друг друга с трамплина для прыжков в воду, прыгали в реку солдатиком и почти каждую ночь сидели у костра… Одна большая счастливая семья, без каких-либо тайных мыслей или устремлений, которые могли бы все испортить!
— До того вечера, когда я поцеловал тебя… — пробормотал Патрик.
— Да, после этого ничто уже не было прежним. Это был последний день летних каникул, насколько я помню, и последний год, когда мы вот так были все вместе. Мы ходили купаться после наступления темноты — твои братья, я, ты, мои кузины из Монжуа — и производили чертовски много шума. А твоя бабушка выходила на улицу, звонила в старый корабельный колокол, что висел на заднем крыльце Вуд-Роуда, и зазывала в дом, пока нас всех не арестовали за нарушение тишины!
— Да, она тогда заманила нас имбирными пряниками и фруктовым пуншем, — вспомнил он.
— Точно! И, торопясь оказаться там первой, я поскользнулась и упала в тростнике, покрывавшем берега реки.
Патрик сразу вспомнил, как тут же оказался рядом с ней, наклонился и поставил ее на ноги — несколько грубее, чем, может быть, собирался. Он прекрасно помнил, что Мэри каким-то образом буквально прилипла к нему, а он обхватил ее руками, чтобы не дать ей упасть, и она посмотрела на него снизу вверх своими огромными карими глазами. Губы у нее были раздвинуты, зубы сверкали от попавшей на них воды…
— Вот тогда-то ты и поцеловал меня.
— Да, — сказал он, снова возвращаясь в прошлое.
Патрик и раньше целовал девушек. О, он ведь был совсем взрослым и учился в университете! Он делал даже больше, чем просто целовал их, если говорить правду… Но ни одна из них не была такой вкусной, как эта, такой прохладной и свежей. И ни одна не отвечала ему раньше с такой бесхитростной чувственностью!
— Ты поцеловал меня тогда еще раз…
Да, но он ничего не мог поделать с собой! Мэри прижалась своими упругими грудями к его груди, и он вдруг обнаружил, что сильно возбужден. В ужасе от происходящего — потому что это ведь была Мэри Клэр, почти ребенок, чуть ли не сестра! — Патрик оттолкнул ее от себя.
— Ну вот, — сказал он хрипло, набрасывая на нее полотенце. — В следующий раз смотри получше, куда ступаешь…
Мелодично звякнули кубики льда, и Патрик, вздрогнув, вернулся в настоящее. Он взглянул на Мэри и обнаружил, что она смотрит на него поверх своего бокала.
