— За что матушка так ополчилась на своего малыша? — следует коварный вопрос. Потом Кейнонен добивается того, что словоизверженье уступает место причитанью, и выясняет, с какого времени живет у них Юсси… Потом спрашивает, сколько платит в день «молодой человек».
— Сколько хочу, столько и беру, не ваше это дело, и вообще я не потерплю в своем доме никаких судей!..
Все, ухмыляясь, смотрят на Кейнонена, очевидно считая, что на этот раз он проиграл.
— Ну, о «своем доме» вы бы лучше и не говорили, хозяюшка. Неужто вы не помните, как быстро мы отделали ваш дом? В случае чего мы такую избенку в два счета поставим и на пустом месте.
Он решает, что если «молодой человек» будет платить Мине столько же, сколько платит он сам, этого будет вполне достаточно, и спрашивает у Юсси, сколько он уже уплатил. Юсси отвечает, что двух получек он в глаза не видал, да еще Туорила дал Мине двадцать марок… Что случилось тут с Миной — страшно сказать: она затряслась, завизжала, зарыдала. А Кейнонен побагровел и вдруг рявкнул голосом, какого у него еще никто не слыхал:
— Заткнитесь же наконец, не то я вам покажу совсем другие коврижки!
Нависла полная ненависти тишина. Кейнонен медленно повернулся и обвел всех злым круглым взглядом, хотя никто слова ему не сказал.
В жизни Юсси это был первый и последний случай, когда ему столь категорически воздали по справедливости. Теперь он мог сам распоряжаться всеми своими деньгами, и Кейнонен обещал проследить, чтобы Мина получала лишь то, что ей причиталось. Он обещал разобраться и в истории с двадцатью марками. Мина была укрощена, и ее бессильная ярость проявлялась лишь в том, что она злобно пыхтела и затаенно похлопывала дверьми. Юсси был вынужден перенести свою постель в «божий дом».
Он вышел во двор и постоял немного один, теребя начинающую пробиваться бородку, прислушиваясь к храпу лошадей и гомону голосов. Впервые в жизни в кармане у него лежали собственные деньги; они были завернуты в тряпочку, и он то и дело ощупывал их… Какой могучей силой веет от лесоразработки! Строевой лес — это как целый мир, он уходит куда-то далеко-далеко, туда, где правят господа, один другого важнее; там деньги, столько денег, что и не пересчитать. Страшно, что и ты имеешь к этому какое-то отношение, — прямо-таки жуть берет. Деньги — это что-то странное, они вроде как требуют от тебя чего-то.
Он возвращается в «божий дом». Сегодня он впервые ночует здесь. В «божьем доме» играют в карты и шумно веселятся. Завтра, в воскресенье, все, как один, отправятся в церковь. Предстоящий отдых настраивает людей на благодушно-снисходительный, лениво-шутливый лад. Лесорубы, уроженцы самых различных местностей, рассказывают всякую небывальщину, истории о привидениях, о встречах с волками. Разговор мало-помалу иссякает, но вот какой-то старик с Ямиярви начинает одну из своих небылиц — он сочиняет их каждый вечер; остальные непристойными шутками подталкивают его рассказ вперед. Кто-то вспоминает о скандале, причиной которого был Юсси, и на какое-то время он становится объектом шуток. Юсси плохо переваривает насмешки, но от него вскоре отстают. Собственно говоря, он еще мальчишка, случайно затесавшийся в их компанию.
