— На что тебе деньги? — продолжал Куста. — Их забирает мать, ведь ты так долго жил у нас.
— Да, но вы же получили от хозяина двадцать марок, — раздраженно сказал Юсси, на что Куста с непонятной грубостью отрезал:
— Ну, ты еще потявкай у меня!
У Юсси было такое чувство, будто вся лесосека с артельщиками и их начальником встала на поддержку Кусты, а он, Юсси, один-одинешенек и его вот-вот побьют.
Старшой — шутник и весельчак. Никто еще, наверное, не слышал, чтобы он говорил о чем-нибудь серьезно, называя вещи своими именами. Но это лишь личина, под которой скрываются совсем иные, неприметные свойства, которых нет ни у кого из его подчиненных. Трудно сказать, в чем тут дело, — просто он — начальник, а они — подчиненные. Разумеется, они с ним накоротке, но попробуй они разобраться, кто к нему ближе всех, установить это было бы невозможно. Пожалуй, они заметили бы тогда, что, в сущности, он всем чужой.
Мина полагает, что ближе всех с Кейноненом — она: ведь она обменивается с ним самыми крепкими шутками. Кейнонен отлично видит все фокусы Мины, Мина тоже видит фокусы Кейнонена или, по крайней мере, полагает, что видит. Среди прочих есть один фокус, который Мина проделывает, так сказать, без молчаливого одобрения Кейнонена, да и вообще похоже, будто она вообразила себя на целую голову выше его. Однако пришло время, и Кейнонен живо рассеял ее заблуждение. Дело было так.
Кейнонен случайно заметил, что у Юсси нет денег, хотя выдача была совсем недавно и Юсси никак не мог их истратить. «Попал к нам в артель — не смей садиться на мель!» — сказал он Юсси полушутя, полусерьезно, а при следующей выплате объявил, что отныне, ясности ради, будет производить расчет с каждым в отдельности, а не по парам, как до этого. Таким образом, Юсси получил деньги на руки — около восьми марок.
Но когда он пришел вечером домой, там уже собралась гроза — Исакки вернулся раньше него. Братья ужинали, и Юсси, не дожидаясь приглашения, как обычно подсел к столу. Ложки для него не оказалось, и, когда он попросил ее, Мина с едва сдерживаемой злобой ответила:
— У кого свои деньги, у того и ложка своя
Юсси сам отправился к полке за ложкой, как вдруг Мина, вне себя от ярости, хватила его половником по руке и заголосила:
— Да что ж это за каторжная жизнь такая! Все тащат без спросу, ты уж и вещам своим не хозяин! Тебе говорят… — И пошло-поехало. Смысл ее словоизверженья сводился к тому, что Юсси выбросили из дому как негодяя, что он кормился здесь несколько недель и хоть бы грош заплатил — и так далее. Тем временем в избу вошел Кейнонен. В наилучшем расположении духа, на приятнейшем саволакском наречии он начинает укрощать Мину.
