«Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го — 3 | страница 19

- Так что…проявились? — Дмитрий Анатольевич аккуратно поставил опустевший стакан на стол. — Где?

- Проявились, Дима, это слишком мягко сказано. Скорее ворвались! Четырнадцать трупов! Каково, а?! Боеприпасы, не выпускаемые уже много лет и произведённые по технологиям сороковых — пятидесятых годов, но которым не больше двух лет 'от роду'. Более чем прозрачный намёк, что они оттуда! А где…как это ни странно, но в Красноярске. А самое паршивое то, что на каком-то уровне возможно произошла утечка, — он ткнул пальцем в один из листов. — Там замечено появление каких-то китайцев и дай Бог, чтобы это были не агенты 2 бюро МГБ Китая (2 бюро Министерства Государственной Безопасности КНР, зарубежные операции). А в то, что это простое совпадение, я не верю. Не-ве-рю….

Всплывшая из потаённых глубин памяти песенка хулиганистой молодости навязчиво крутилась в голове с того момента, как прямо из кабинета Лаврентия Павловича мы дружной кампанией направились в осточертевший подвал. К врачам, мать их! Единственное, что меня радовало в этот раз — хоть и некрасиво это, но что поделаешь? — мучиться не один буду. Видимо у наркома я как-то выдал свои мысли, уж очень понимающе на меня он взглянул, да и ребята до сих пор удивлённо поглядывают. Ничего — ничего! Скоро поймёте меня прекрасно! С 'мозголомами' пообщаетесь — и сразу поймёте! Это вам не простые отчёты писать, хотя и их предостаточно будет. Как и 'бесед' с коллегами, повторных визитов медиков и многого, многого другого.

Блин! Привязалась же! Столько лет ничего такого не вспоминал и на тебе — получи и распишись! Странная всё таки штука, наши мозги. Столько лет прошло с тех времён, тело сменилось, мир, а песенка эта, идиотски-приблатнённая, всплыла как ни в чём не бывало. М-да. Идёт майор госбезопасности по 'самому высокому в мире зданию' (шутку, про то, что из здания НКВД/КГБ Колыму видно наверное все знают) с такими же офицерами, предстоят допросы скромно называемые беседами, а перед глазами детство дурное как наяву стоит: пацаны с 'пятаков', драки со 'злобинскими', совместные 'битвы' против 'вавиловских' и объединяющие мордобития с 'левобережными' на острове Отдыха. Лазание по горам из орудийных стволов на 'втормете', в поисках оружия и воспитание ремнём дома, из-за найденного матерью под кроватью старого калашовского штык-ножа и тэтэшки без внутренностей. Купание в 'сибтяпляповской горячке'. Песни под гитару в беседке соседнего детсада поздним вечером, 'ночь Тварилы' перед Иваном Купалой, когда дурили на полную катушку, а потом бегали от милиционеров и дружинников по дворам и парку 'сибтяпляпа'. Сам 'день Купала', когда частенько автобусы притормаживали около наших дворов и открывали двери, в которые мы радостно выплёскивали вёдра воды на офигевших пассажиров. И ведь не помню, чтобы хоть раз кто-то орать начал или милицию звал. Нет! Так же как мы хохотали и дальше ехали. А один раз — тогда уже мы обалдели! — какой-то дядька, как только открылась дверь 'икаруса', ещё старого, белого с красной полосой и всего какого-то уютно-округлого, выплеснул на нас целый бидон сладкого бочкового кваса и захохотал, глядя на наши обалдевшие лица. Так мне и заполнился тот день: отъезжающий автобус с хохочущими пассажирами и мы, с неиспользованными вёдрами с водой, мокрые, противно-липкие, но, почему-то, ужасно счастливые. Как они сейчас, дружки тогдашние? Живы ли?