Когда он зашел посидеть со мной, я спросила:
— О чем вы, мужчины, там беседуете?
— Да ни о чем. Подколки, шутки. А если разговор, так чаще о погоде — какая стоит погода, какая стояла, какая будет. Какой еще не бывало. Погода в разговорах мужчин занимает большое место. Наверное, женщины о ней вовсе не говорят?
— Да, о погоде почти не говорят.
— Кое-кто вспоминает молодость. Как охотились и рыбачили мальчишками. Какую рыбу поймал, какая здоровенная сорвалась. Как еще большая сорвалась у его отца.
— Наверное, мужчины повсюду одинаковы. То есть, так же, как женщины. Мужчины говорят вообще, редко откидывают сдержанность, которую сами на себя напускают. Танцуют вокруг трудных тем, как вокруг ядовитой медузы. Скорее улягутся спать на гвоздях, чем заговорят о своих чувствах. О любви, боли и страхе говорят обиняками, шифром. Да, думаю, так поступают мужчины. Большей частью.
— Я и обиняками не говорю. Просто молчу. Молчал, пока не встретил тебя.
— И потом еще долго молчал.
— Знаю.
— Фернандо, ты нам опять нужен!
Он вернулся к игрокам, а я — к тесту. Месила, шлепала о холодный мрамор стола, вспоминала историю Миранды, вспоминала собственную историю, думала, насколько мы похожи и как мало различаемся. Эта истина всегда меня потрясала. Умбрия, Южная Дакота, Украина. Двенадцать минут медленных размеренных движений в тишине ночной кухни. Минуты наедине с мукой, водой и закваской из виноградного жмыха. С горсткой соли. Потрескавшаяся, выщербленная красота миски, принадлежавшей матери Миранды. Темный влажный ветерок из открытого окна. Он поиграл с пламенем свечи — моего единственного светильника. Шлеп-шлеп, тесто шлепалось на мрамор, а я думала, как много прекрасного в жизни звучит в том же ритме. Качается колыбель. Чмокает голодный младенец, поскрипывают пружины кровати под любовниками. Щелкают бусины четок. Я думала о том, что несколько капель растаявшей души не испортят хлеб. Наверняка.
Глава 11
ЛУЧШЕ ОДИН ТАНЕЦ С КРАСОТКОЙ, ЧЕМ ЦЕЛАЯ ЖИЗНЬ С КЕМ-ТО ПОПРОЩЕ
Добродушная зима отступила рано, и в феврале уже набухли почки. Пошли в рост травы, и женщины, повязав платки над красными скуластыми лицами и передники поверх свитеров, склонялись к земле на холмах и лугах вокруг заведения Миранды, выкапывая, выскребая, выдергивая проростки, перевязывая пучки темно-зеленых стебельков кухонными бечевками и складывая живые изумруды в узлы из старых наволочек на поясе. Занимались работой, какой занимались все крестьянки с вековечных времен. Как будто наперегонки с овцами — мохнатые овечки выбегали попастись на те же луга. Миранда почти каждое утро присоединялась к ним и снова выходила за травами перед закатом. Женщины, даже работавшие на разных полянах, перекликались, во весь голос обменивались сплетнями и рецептами. Кто-то просил вечером помочь подшить подол платья. Иногда они пели.
