Но если работа давала причину уехать, то Князь был причиной остаться. Так было до того утреннего разговора о мостах, обожженных солнцем женщинах, естественности окончания и о странной паре на холме. О последнем доме. О следующем доме. Может, и правда настала пора уезжать.
Обратившись к Князю с просьбой помочь нам в поисках, мы могли проводить с ним больше времени, наладить отношения. И потому наши субботы стали не только поисками, но и приманкой.
Мы, как встарь, завтракали в баре на площади, набирали про запас белых пицц из forno, due etti di prosciutto, ломоть свежего пекорино, и отбывали. Одну субботу в Монтальчино, другую в Монтепульчано. Всюду повторялось одно и то же. Мы стучались в контору агента по недвижимости, заводили сердечные разговоры с баристой, у которого непременно находилась невестка или кузина, которая подумывала сдать квартиру. И с продавцом фруктов, который знал крестьянина, сдающего чудесный дом у самого города. Если только его сын не задумал жениться. Три недели подряд мы ездили в Пьенцу, поверив агенту, каждый раз убеждавшему нас, что только сегодня давшая объявление la padrona не может нас принять. Она ужасно сожалеет, terribilemente dispiaciuta, — уверял он нас. А в одну субботу мы совсем было решили, что нашли идеальное место в Сиене.
Дом стоял на темной кривой улочке. Сдавался второй этаж большого торжественно-мрачного палаццо из тех, которые выглядят восхитительно одинокими в дождь или при лунном свете. Путаница коридоров и двориков вела к дверям квартиры. Мы вошли прямо в гостиную со стенами, обитыми бледно-зеленой тафтой — и я уже готова была подписать контракт, задушив восторженный вопль при виде черных каменных полов, откликавшихся на мои торопливые шаги, и сводчатых расписных потолков над головой. Каждая комната выглядела величественно законченной, и я не сомневалась, что владелец служил декоратором у Ага-хана. Или сам был маджарским князем. Камин из красного мрамора — на кухне! Я еще раз заглянула в печатный список владений, которые мы должны были посмотреть в то утро, проверяя цену. Месячная плата на 200 ООО лир меньше, чем мы платили за палаццо Барлоццо. «Это наш дом!» — сказала я. Барлоццо и Фернандо молчали.
Я уже готова была запеть, броситься на кашемировую грудь агента и вымаливать у него ручку, когда Князь сказал:
— А окна? Тебя это не беспокоит, Чу? Понимаю, тафта — это твое, и помню, что вы как-то обходились без отопления и электричества, но неужели ты в самом деле могла бы жить в доме без окон?
