Иногда Михаил Захарович возил сыновей в Даниловский или Донской монастыри.
Гуляя с семейством по липовым аллеям старых московских кладбищ, отец обращал внимание детей на достопамятные могилы: в Даниловском монастыре на неугасимую лампаду над надгробием святого благоверного князя Даниила Александровича, а в Донском — на красивые скульптуры, в том числе на знаменитого бронзового плачущего ангела, выполненного Мартосом, поставленного неутешным мужем над могилой Анны Петровны Кожуховой — бабушки известного впоследствии схимонаха Зосимовой Пустыни Симона. Показывал и часовню, построенную на месте убийства архиепископа Амвросия.
Вскоре братья так хорошо ориентировались в родном Замоскворечье, что без труда могли сказать, в каком храме хор лучше, где звонят торжественнее.
А сколько историй рассказывали новые знакомые! Любезный отец Петр, настоятель храма Спаса Преображения, на Болвановке, поведал им: здесь, в Замоскворечье, при Иване Третьем была порушена позорная обязанность платить дань. На том месте, где стоит храм, в давние годы встретил Иван Третий ханских послов, приехавших за данью, встретил да поломал басму татарскую, то бишь болвана, изображающего хана. Истоптал его ногами и приказал гневно: «Послов казнить!» А одного, оставленного в живых, отправил к хану да наказал: «Езжай и передай хану: приедет сюда сам и с ним так поступят».
И любопытством загорались у ребят глаза, когда они слышали: близ Клементовского переулка, среди одноэтажных домов, стояли под знаменами полки князя Пожарского. Отсюда Кузьма Минин совершил рейд в тыл к полякам и, разбив их запасной полк, обеспечил победу русским.
С каждым таким путешествием ближе и дороже становилось родное Замоскворечье — эти небольшие дома с мезонинами в глухих переулках, цветущие сады за высокими заборами, нарядные храмы, фонари, тускло горевшие по вечерам…
Кончались праздники, и наступал пост. С утра воздух оглашался медленными, наводившими уныние ударами церковного колокола.
Михаил Захарович перевел Пашу в контору — учиться вести торговые книги.
Характер у сына живой. Не без юмора подросток. Но в делах, в свои пятнадцать лет, серьезен. Отец доверял ему. Отныне все важные деловые бумаги, обязательства, документы известны не только родителям, но и старшему сыну.
Сам тятенька стал сдавать. По вечерам подолгу сидел в своем кабинете, подумывал о завещании. В который раз обмакивал перо в чернильницу и брался за чистый лист.
