Послышался стук колес: к дому подъехал фиакр. Ева встала, пошатываясь, подошла к окну и раскрыла его.
— О, это уж слишком! — прошептала она.
Она испустила хриплый крик, и вслед за тем фиакр повернул к гостинице.
Возница увидел раскрытое окно, белую фигуру женщины в проеме и понял, что она зовет его. Он подъехал и остановился у дверей.
Ева отошла от окна.
— Прощай, — сказала она Жаку. — Прощай навсегда.
— Куда вы едете?
— Туда, куда ты хотел, — к себе.
Жак посторонился, пропуская Еву к двери.
— Дай мне руку в последний раз, — попросила она с тоской в голосе.
Но Жак ограничился поклоном.
— Прощайте, сударыня, — сказал он.
Ева бросилась вниз по лестнице, шепча:
— Надеюсь, Господь Бог не будет так жесток, как ты.
Слышал ли Жак эти слова? Задумался ли о них? Догадался ли о том, что у Евы на уме? Счел ли он, что отомщен, или, наоборот, полагая, что еще недостаточно отомстил за себя, он захотел узнать, где найти эту женщину, чтобы продлить ее мучения, — женщину, за чей покой он еще вчера готов был отдать жизнь? Во всяком случае, он подошел к окну и стал украдкой наблюдать за тем, что происходит на улице.
Ева вышла из гостиницы и дала кучеру луидор.
Луидор — это было почти восемь тысяч франков ассигнатами. Возница покачал головой:
— Мне нечем дать вам сдачу, сударыня. Серебра у меня нет, а я не такой уж богач и не смогу набрать нужную сумму ассигнатами.
— Не надо сдачи, мой друг, — сказала Ева.
— Как это не надо сдачи? Значит, вы меня не нанимаете?
— Нет, нет, нанимаю.
— Но тогда…
— Возьмите разницу себе.
— Не стоит отказываться от добра, которое сваливается на нас с неба.
И он опустил луидор в карман.
Ева села в фиакр, кучер захлопнул за ней дверцу.
— Куда вас отвезти, сударыня?
— На середину моста Тюильри.
— Но ведь это не адрес.
— Это мой адрес, поезжайте.
Кучер сел на козлы и погнал лошадь к реке.
Жак Мере все слышал. На мгновение он замер, словно в сомнении. Потом решился:
— Раз так, я тоже покончу с собой.
И с непокрытой головой выскочил из дому, оставив окна и двери раскрытыми настежь.
