— Может, да, а может, нет. Точно мог бы сказать только его дантист.
Питт смотрел на то, что когда-то было живым, дышащим человеком из плоти и крови, и пытался представить себе, каков был его конец. Стена красно-оранжевого пламени, как из печи, короткий нечеловеческий крик, обжигающий болезненный шок, мгновенно доводящий до безумия, переплетенные в танце смерти руки и ноги.
Смерть в огне, когда последние мгновения проходят в неописуемой боли, — ее боятся все люди и животные.
Питт наклонился и стал внимательнее разглядывать тело. Глаза его сощурились, губы поджались. Он словно наглядно представлял себе эту смерть. Сгоревшее тело свернулось в позиции зародыша, подтянув колени к подбородку и плотно прижав согнутые руки к бокам, и съежилось под действием страшной температуры. Но внимание Питта привлекло нечто иное. Он направил луч фонарика на пол и осветил изогнутые стальные ножки кресла радиста, торчащие из-под изуродованных останков.
Ханневелл с лицом, окончательно утратившим естественный цвет, спросил:
— Вы нашли что-то интересное в этой отвратительной фигуре?
— Посмотрите, — ответил Питт. — Похоже, бедный Густав сидел, когда умер. Его кресло сгорело буквально под ним.
Ханневелл ничего не сказал, только вопросительно посмотрел на Питта.
— Вам не кажется странным, — продолжал Питт, — что человек спокойно погиб в огне, не пробуя вскочить или убежать?
— В этом нет ничего странного, — с каменным лицом ответил Ханневелл. — Огонь охватил его, когда он сидел за передатчиком и посылал сигнал SOS.
Он закашлялся, борясь со рвотой.
— Господи, от наших предположений ему ни жарко, ни холодно. Пойдем отсюда. Поищем остальных членов экипажа, пока я еще в состоянии ходить.
Питт кивнул, повернулся и вышел за дверь. Они с Ханневеллом двинулись в глубь корабля. Машинное отделение, камбуз, кают-компания — везде им открывалась такая же картина смерти, что и в радиорубке. К тому времени как в рулевой рубке обнаружились тринадцатое и четырнадцатое тела, желудок Ханневелла постепенно вновь успокоился. Ханневелл все время заглядывал в свой блокнот и делал пометки карандашом. Наконец осталось неподчеркнутым только одно имя.
— Все, — сказал он, захлопнув блокнот. — Мы нашли всех, кроме того, за кем пришли.
Питт закурил сигарету, выпустил струю голубого дыма и как будто ненадолго задумался.
— Все они обгорели до неузнаваемости, так что он может быть одним из них.
— Нет, — уверенно возразил Ханневелл. — Опознать тело было бы легко, по крайней мере мне. — Он помолчал. — Понимаете, я слишком хорошо знаю нашу добычу.
