— Разрушить мост приказал я, — добавил сердар Аннатувак. — Если вы найдете иной выход из положения, исправить разрушенное недолго.
Борджак-бай дрожащей рукой налил чаю в пиалу, пододвинутую сердаром, выпил одним глотком, налил снова и снова выпил.
— Бейся до крови, но оставляй путь к миру, — сказал он, отдуваясь. — Надо и о завтрашнем дне думать! Легко ли меряться силами с государством? Завтра кизылбаши придут сюда с огромным войском, — что тогда станем делать!
Аннатувак сощурился.
— Что же вы хотите предложить, бай?
— Надо постараться отвести беду с полдороги, пока еще не поздно. Давайте поедем снова к господину хакиму. Он человек разумный, — поймет.
— А если не поймет?
— Ну, тогда посмотрим…
В разговор вмешался Махтумкули.
— Я вижу, что бай действительно заботится о народе! — сказал он со скрытой иронией. — Верно, что от беды полезно уйти с полдороги. Что ж, Астрабад совсем недалеко, пусть бай съездит к хакиму. Может быть, ему посчастливится поймать птицу Хумай[79].
Борджак-бай свирепо уставился на Махтумкули.
— Почему это я должен ехать один? А вы? Боитесь? Что, у меня две жизни, что ли?!
— Разве в этом дело? — пожал плечами Махтумкули.
— А в чем же?
— В том, что вы верите хакиму, а я не верю. В этом мире не может быть хороших хакимов. Все они, как голодные волки, рвут добычу. Может ли волк быть чабаном? Не может, бай, даже если его нарядить в шкуру овцы. Вы говорите о жизни, бай. Если бы ценой моей жизни можно было хоть немного улучшить положение народа, поверьте, я не задумался бы пожертвовать ею сейчас же! Все горе в том, что это не поможет. И смелость, бай, тоже надо проявлять в нужное время. Как говорится: «Не трудно мнить себя Рустемом[80] — трудно быть им».
Не находя, что ответить, Борджак-бай молча посапывал. Сердар Аннатувак заметил:
— Скажем, что хаким действительно разумный и хороший человек. Но что он может сделать, если у него приказ свыше? Не возьмет же он наши беды на свою голову?
— В этом-то и суть дела, — сказал Махтумкули, — зло — в сидящих наверху.
Борджак-бай надел тельпек, поднялся.
— Посмотрим, чем это кончится! — с угрозой бросил он и вышел.
Его никто не стал задерживать.
