У моста собрались жители не только Ак-Кала, но и окрестных сел. Людей было столько, что, казалось, ступить некуда. Однако Махтумкули шел свободно — ему быстро уступали дорогу. Сердар Аннатувак поздоровался, сказал:
— Народ ждет вас, Махтумкули-ага!
И отступил в сторону.
Никогда еще за свою долгую жизнь Махтумкули не приходилось говорить перед такой массой людей. Он испытывал необычную робость и смущение, и в то же время ему очень хотелось поговорить с народом, раскрыть ему душу. Стоя на возвышении, он собирался с мыслями. Молчали и люди, ожидая, что скажет поэт.
Махтумкули медленно поднял голову, и голос его, казалось бы тихий, властным зовом суриая долетел до самых задних рядов:
Нет больше равновесья на земле..
Какие судьбы смотрят в наши лица!
Клокочет мысль, как кипяток в котле:
Не тронь ее, она должна пролиться!
Толпа сдержанно зашумела, и шум походил на грозный рокот моря перед бурей. Голос старого поэта стал тверже и громче:
За Соны-Даг врага! И племена
Покроют славой наши имена.
Туркмены, в битву! Чтобы вся страна
Не плакала над нами, как вдовица!
Мы не напрасно кровь свою прольем:
За наши семьи, за родимый дом.
Друзья, мы все когда-нибудь умрем,—
Настало время смерти не страшиться.
Народу ныне говорит Фраги:
Мечь доблести, отчизну береги,
Да не коснутся наших роз враги!..
Клекочет месть, как ярая орлица!
Толпа снова заколыхалась, послышались возгласы одобрения. Сердар Аннатувак сердечно пожал руку Махтумкули, громко, чтобы все слышали, сказал:
— Да сбережет вас аллах для народа!
Со всех сторон протянулись руки, раздались слова одобрения и благодарности. Народ гордился своим поэтом.
* * *
Попив чаю и посовещавшись с сердаром Аннатуваком, Махтумкули стал собираться к отъезду в Хаджи-Говшан. В это время вошел Борджак-бай. Он был зол и испуган, его холеное лицо покрывали лихорадочные пятна, глаза суетливо бегали. Не ожидая приглашения, он прошел в глубь комнаты, нервно швырнул в сторону тельпек и, тяжело дыша, сказал:
— Зря вы мутите людей, поэт! Напрасно подогреваете их чувства!..
Махтумкули промолчал, ожидая, что еще скажет Борджак-бай, — ведь не затем же он пришел, чтобы только высказать свое недовольство.
— Мутите! — повторил Борджак-бай, распаляясь. — Мост поломали, народ взбунтовали!.. А что дальше?.. Что дальше делать будете?
— Напрасно, бай, поднимаете пыль, — спокойно возразил Махтумкули. — Разве я взбунтовал народ? К бунту никто не стремится, но он неизбежен, когда жизнь становится тяжелее каменной горы. Нестерпимый гнет — вот что взбунтовало народ! Но если вы болеете душой за людей, если вы имеете возможность облегчить их положение, я берусь успокоить их.
