Хан всмотрелся и кивнул:
— Читал, ваше превосходительство.
— Еще раз прочитайте. Дервиш такое не напишет.
Мы сами когда-то были поэтами не хуже других. Говорят: «Сила калама — голова». Если в голове ума нет, таких стихов не сложишь!
Абдулмеджит-хан понял, что сказал не то, и решил исправить впечатление.
— Не обладая таким необъятным озером ума, как у вас, ваше превосходительство, — склонив голову, сказал он, — трудно понять этих поэтов и ученых!
Приоткрыв дверь, согнулся в поклоне юзбаши и сообщил, что поэт Махтумкули прибыл и ждет повеления его превосходительства.
— Приведите! — сказал хаким. — Чай и сладости приготовьте! Быстро!
Пятясь задом, юзбаши скрылся. Хаким поднялся и пошел к двери. На пороге появился Махтумкули, Поэт внимательно поглядел на хакима и его гостя, потом, слегка поклонившись, поздоровался. Хаким радушно ответил, протянув для приветствия обе руки. Он познакомил поэта с Абдулмеджит-ханом, усадил на почетное место.
Махтумкули много слышал о Кичи-Кала, но еще ни разу не переступал ее порога. И несмотря на это он не осматривал богатых украшений комнаты. Он сейчас не видел ничего, кроме лица хакима. Поглаживая бороду, поэт думал: «С чего же он все-таки начнет?» — и ждал продолжения этого необычного свидания.
Поэт никогда не предполагал, что знакомство с хакимом произойдет при таких обстоятельствах. Он был готов встретить здесь неуважение, грубость, неуместные угрозы. И вдруг — такое радушие, такая вежливость…
Хаким первым нарушил молчание.
— Значит, вы и есть тот самый Махтумкули? — спросил он, с интересом присматриваясь к старому поэту.
Махтумкули кивнул спокойно, с достоинством:
— Я и есть Махтумкули, господин хаким.
— Вы и стихи сочиняете?
— Поэзия от настроения зависит, — уклончиво ответил поэт.
— А в другое время чем занимаетесь?
— Дело для рук всегда находится — лопата, молоток…
Дверь осторожно приоткрылась. С чайниками и пиалами в руках вошли два сарбаза. Хаким взял один из чайников, собственноручно поставил его перед поэтом. Когда солдаты вышли, он выбрал из стопки бумаг один листок и протянул его Махтумкули.
— А вот это стихотворение вы писали в каком настроении— хорошем или печальном?
«Не принимай оскал клыков льва за улыбку», — подумал Махтумкули и взял рукопись. Он внимательно осмотрел ее, прочитал стихотворение от начала до конца.
— Вы вслух читайте, — сказал хаким, — мы тоже послушаем.
Махтумкули еще раз повторил про себя некоторые строки и спокойно сказал:
