Ким думает о том же. Она знает, что я пытаюсь вытянуть наружу распирающее меня злобное отвращение, что моя агрессивность — симптом дошедшей до предела ярости, которая мерно клокочет в глубине, пока струи лавы не сольются в поток и не извергнутся из вулкана. Она ни на секунду не выпускает меня из поля зрения — чтобы свести к минимуму масштаб разрушений. Но игра, которую я веду, сбивает ее с толку, вливает сомнение в душу.
Мы располагаемся на террасе маленького кафе в вымощенном плитами скверике. Немногочисленные клиенты сидят за столиками; одни пришли целой компанией, другие в одинокой задумчивости не сводят глаз со стоящей перед ними чашки или стакана. Хозяин кафе — здоровенный парень с волосатыми руками и непокорной шевелюрой цвета спелой пшеницы, до самых глаз заросший бородой, словно викинг. На нем тельняшка без рукавов, но ему очень жарко. Он подходит поздороваться с Навеедом, которого, как видно, хорошо знает, принимает у нас заказ и удаляется.
— С каких пор ты куришь? — спрашивает Навеед, когда я достаю пачку сигарет.
— С тех самых пор, как мои грезы улетучились, как сигаретный дым.
Ким только кулаки стискивает. Навеед, оттопырив нижнюю губу, спокойно обдумывает мои слова. Я чувствую, еще миг — и он поставит меня на место, но в конце концов он откидывается на спинку стула и скрещивает руки на переходящей в огромный живот груди.
Хозяин кафе возвращается с подносом, ставит пенистое пиво перед Навеедом, томатный сок — перед Ким и чашку кофе — передо мной. Сказав полицейскому начальнику какую-то любезность, он оставляет нас. Ким первая подносит стакан ко рту и отпивает три маленьких глотка. Она расстроена и, чтобы не высказать мне все в лицо, молчит.
— Как Маргарета? — спрашиваю я Навееда.
Навеед отвечает не сразу. Он начеку, а потому сначала прикладывается к бокалу и лишь затем делает осторожный шаг:
— Хорошо, спасибо.
— А дети?
— Да сам знаешь: иногда ладим, иногда ссоримся.
— Выдаешь Эдеет за того автослесаря?
— Это ее желание.
— Думаешь, хорошая партия?
— В таких делах не думают, только молятся.
Я киваю головой в знак согласия:
— Ты прав. Брак был и остается азартной игрой. Какие расчеты ни строй, какие меры предосторожности ни принимай, а он повинуется собственной логике.
Навеед чувствует, что в моих словах нет подвоха. Он немного расслабляется, с удовольствием делает глоток пива, причмокивает губами и поднимает на меня свой бездонный взгляд.
— Как твоя рука?
— Ей здорово досталось, но ничего не сломано.
