Не всё ль в этой жизни было,
Что может судьба вместить?
Психею, что загрустила,
Не время ли отпустить?
Но нет, хоть полна копилка,
И переучтён итог,
Затягивается ссылка
Еще на один виток.
Терпи, хоть вконец приелись
Затверженные без нот
И кеплеров долгий эллипс,
И кориолисов гнёт.
А там — хула-хуп орбиты
В стоокую мглу стряхнёшь,
Все радости и обиды
Подателю их вернёшь,
Белково-астральной жиже,
Где бедствует естество,
Кивнёшь с порога... Всё ближе
Последнее торжество.
16 мая 1982
Лучшие мысли, ровесники дантовых дум,
В кухне поэта находят: он моет посуду.
Вывелись море и скалы, где, горд и угрюм,
Мнил его прадед великий: — Вовеки пребуду!
Только угрюмость осталась, а гордость ушла —
Или иною, невысокомерной сменилась.
Демократическая, кафкианская мгла,
Хлябь коммунальная — в те времена и не снилась.
Схвачены мы небывалой доселе игрой:
Фабулы нет, музы возгласов громких стыдятся.
Что-то умолкло в классической схеме. Герой
Гладит пелёнку, подмосткам оставив паяца.
Лучшие мысли — в вагоне, набитом битком
Бедами, горестями и враждой беспредметной,
В хмурой толпе — осеняют счастливца тайком,
Голос он слышит приветливый, шёпот заветный.
И проступает в убогом и страшном быту
Нечто щемяще-прекрасное, неназывное,
Будто в подводных садах, где, ступив за черту
Жизни, блуждает Садко, вспоминая земное.
20-21 апреля 1984, 1993
К ДЕЛЬВИГУ, НА УТКИНОЙ ДАЧЕ
1
В котельной, чуть мелодия изменит,
Само уединение — не впрок.
Беда непьющему! Он плащ наденет,
Скобу откинет, станет на порог.
Вспорхни над Охтой, ноев голубок!
Воздушною волной мой лоб заденет,
И углубится, оживёт лубок,
И пастушка с принцессою поженят.
Надеждой застарелая беда
Согреется. Благословляя муку,
В зловонный склеп сквозь грязную фрамугу
Участливая явится звезда
И с нею — пыл старинного труда
И оправданье милому недугу.
24-25 декабря 1982, У. Д.
2
Как итальянец, ежедневно фугу
Писавший, чтоб не унывать, — так мы
Лазурный берег вызовем из тьмы
Затем, чтоб беса посрамить и скуку
Убить, твою ленивую науку
Явить, свидетельствовать: нет тюрьмы,
Где нам чужое нужно брать взаймы
И душу невозможно вверить звуку.
В конечном счете, всякий труд — игра.
Так и сонет — прекрасная условность,
Обряд, аптечка смысла и добра,
Бинокль. Прописанная нам духовность
Не больше — пусть уймутся доктора —
В нас к вечному возобновит готовность.
5 февраля 1983, У. Д.
* * *
Елей и мёд — нашёптывать стихи,
Внушённые своим несовершенством.
Не разумом открылся нам обряд,
Который наши внуки повторят.
