Урал улыбается | страница 12
— Кирилл Игнатьич, можно заглянуть?
— Ну, загляни, мастер, коль поясница не болит. Я тут только бутылку почал.
— На работу бы, Кирилл Игнатьич, — говорю, холодея.
А он из-за стола медленно стал расти-подниматься, словно джин из бутылки.
— Ты не беспокойся, — говорю, — с оплатой все будет в ажуре… Полсмены уже прошло… Поставим полную…
Дамбуков до люстры дорос и багрецом налился. Я — к дверям. На всякий случай. Оттуда лепечу:
— Десятку за выход!
Вовремя дверью прикрылся — на мне стакан бы рассыпался. Граненый. Когда по перилам ехал, успел выкрикнуть:
— Пятерку — от себя!
Тут слова мои потонули в грохоте — Дамбуков вдогон детский велосипедик в пролет кинул.
«Горд и неприступен наш Кирилл Игнатьич», — подумал я с уважением. Но все ж таки под балконом сложил ладони рупором и прогудел:
— Итого: 30 рэ!
Балконная дверь лопнула, Дамбуков упал грудью на цветочный ящик и прохрипел:
— Кровопивец! Доконал-таки, проклятый. Уговорил!
Михаил Воловик
Вершину описали трое.
Один писал у ног вершины стоя:
— Недосягаема она
И из-за туч едва видна!
Второй:
— Недосягаема?
Да не заметил что-то.
А был на ней!
И был над ней!
Писал он… сидя в вертолете.
А третий, что карабкался по кручам,
Шел неустанно от подножья
к тучам,
Дни проводил и ночи
на привалах,
Нам описал ее и пики, и провалы,
И родники,
И ледники.
Вершина у горы одна,
Да всем она по-разному видна!
Эмма Абайдуллина
Ей сразу не понравился его веселый, бодрый вид.
«Видно, не очень тосковал в разлуке, — подумала она. — Да что там, его буквально распирает от радости!» Где же следы мук, печали, которые терзали его, пока они не виделись? Ничего подобного. Ясный взгляд не замутнен скорбью, горькие морщины раздумий не избороздили лоб, под глазами что-то не видно темных кругов от бессонницы.
— Интересно, отчего ты так сияешь? — не удержалась она от вопроса.
— Во-первых, здравствуй, дорогая, а во-вторых, ты знаешь — оттого, что вижу тебя наконец. Ужасно соскучился.
«Незаметно», — подумала она и спросила:
— Как ты провел вчерашний вечер?
— Какой вечер? Мы ж с тобой расстались почти в полночь. Пока добрался домой, уже час. Хотел почитать, да откровенно говоря, заснул с книгой.
И это называется влюбленный! Новоявленный Ромео! Нет, такой не простоит ночь под лоджией в надежде увидеть в окне хотя бы тень любимой. Этот спокойно спит. Как сурок. Никаких грез, мечтаний, томления при воспоминании о прощальном поцелуе.
