Бритый актёр, высокий, статный красавец, одетый с иголочки, с римским носом, красиво изогнутым ртом, говорил Сапожкову снисходительно мягким баритоном:
– Пойми же: совершенно невозможно…
– Нет, уж если ты приятель, – настаивал Сапожков, – то ты прямо говори, почему не можешь заехать ко мне в именье?
Актёр с высоты своего роста снисходительно смотрел на красивого, но не вышедшего ростом Сапожкова, и, усмехаясь, говорил:
– Чудак ты, и между приятелями не всё говорится.
– Почему не всё? – Сапожков заметил пытливый взгляд бабушки, обращённый на актёра, скорчил лукавую физиономию и сказал вполголоса актёру:
– Видишь эту старушку: эта молодая за её внуком… Теперь два капитала их соединились, – всего миллионов шестьдесят.
Актёр потерял на мгновение своё величие и даже пригнулся к Сапожкову:
– Не может быть?! Что ж они делают с деньгами?
– Ты думаешь, – глаза им протирают?
– Ты за правило, любезный, раз на всегда возьми себе: думать только за себя. Я спрашиваю тебя: что они с деньгами делают?
– Что делают? Они сами по себе, а деньги сами по себе. Деньги работают. Фабрики, заводы, имения, лесное дело: оборот большой, денег много надо.
– М-да, это значит, не наличными?
– И наличными несколько миллионов найдётся.
Актёр вздохнул и равнодушно ответил:
– И это недурно.
– Ты бы их живо пристроил?
– М-да… в сторожа к своим деньгам во всяком случае не нанялся бы…
– Ха-ха-ха… Актёр, так актёр и есть: сразу такое слово скажет, что как бритвой… Чик – и нет бороды, чик ещё – и усов нет, третий чик – и миллионы туда же.
И Сапожков заливался весёлым смехом.
Актёр смотрел на него снисходительно, смеялся мелким «хе-хе-хе» и говорил:
– Весёлый ты человек, – ей-Богу…
– Нет, нет, ты смотри, как бабушка тебя меряет: я к ней побежал.
Он с эффектом опустился в кресло около бабушки, ушёл совсем в кресло и даже ногу за ногу заложил.
Федя с женой сидели поодаль. Федя робко, с слегка открытым ртом почтительно следил за товарищем и старался угадать, о чём он говорит с бабушкой.
– Что за человек будет? – спрашивала бабушка Сапожкова, указывая на актёра.
– Столичных театров артист, Анфиса Сидоровна, и талант! Цветами его засыпали. Сколько подарков…
– Ну, это там его дело. Он, что ж, по облику ровно не русский: тёмный с лица?
– А не знаю я… Да можно самого его спросить… Эй, Александр Николаевич, пожалуйста, – а на движение бабушки Сапожков успокоительно ответил кивком головы и шёпотом прибавил: – мы с ним дружки, на «ты».
В это время подошёл Александр Николаевич Сильвин.
