— Сказал бы я пару слов о мужчинах, которые не стыдясь такое оружие носят, — говорит. — Не знаю, куда луки эти годятся, разве что мальчишкам, воробьев пугать.
Разозлился Тауказар, такие слова от нищего услышав, кинулся к Тураю.
— Эй ты, бродяга! — кричит. — Придержи язык, не то…
Но тут увидел он, что не простой нищий перед ним, а настоящий богатырь, у которого руки как брёвна, а шея, как у быка. Поэтому язык прикусил и тихо на место пошёл.
А Турай-батыр заметил на стене свой лук, на гвоздь повешенный, взял его и спрашивает:
— А вот решите, хозяева, загадку. По дороге сюда видел я пять лебедей, двух самцов и трёх самок. Подскажите, кого подстрелить, тех или других?
— Самцов, — все девушки говорят. — Самок нельзя трогать. Может, они в это время птенцов выводят.
Ташказар и Тауказар, оказывается, по-другому думают:
— Если уж суждено им погибнуть, — говорят, — пусть все пропадают. Почему же только самцов стрелять, чем они виноваты?…
Услышал это Турай-батыр, на середину комнаты вышел, стрелу в лук вложил, тетиву натянул, друзей своих бывших на прицел взял.
— Значит, есть за что самцов стрелять, — говорит. — Вот вы меня не спросили, почему лебедей не шесть, а пять было. А ведь знаете, что лебедь без пары не ходит. Тогда сам скажу: потому самка одна была, что самца её другие, всего исклевав, на дороге бросили. Так ли мужчины поступают?
Побледнели, услышав это, Ташказар и Тауказар, головы опустили.
А Турай-батыр старших дочерей падишахских спрашивает:
— Ну, решайте, умереть этим лебедям или в живых остаться.
— Умереть, — в один голос падишахские дочери отвечают.
— Ну что ж, — Турай говорит. — Тогда получай, Ташказар, то, что заслужил… И ты, Тауказар, тоже…
Назавтра отвёл Турай-батыр старших дочерей падишахских в новые дома, много золота и серебра дал. А сам со своей невестой домой, к матери вернулся и начал свадьбу играть.
И я на той свадьбе гулял. Сегодня пошёл, вчера пришёл. А угощенье там знатное было: мясом кормили, мёдом поили. Две бочки, один ковш, сколько хочешь, столько пьёшь. Ну, я-то больше всех выпил: они всё ковшом да ковшом черпали, а я всё ручкой да ручкой…
