Соседний программист, повернулся на своем вращающемся стуле.
— Федеральный налог, налог штата и социальное обеспечение. Зато ты сможешь получать деньги и тогда, когда тебе стукнет шестьдесят пять.
— Не хочу в шестьдесят пять лет жить на 143.80, — сказал Гас.
С чеком в кармане и бурей в душе он подъехал к другой машине. Так же катались на своих стульях и другие программисты, передвигаясь на подшипниках от консоли к консоли. Они были довольны своими 143-мя долларами и 80-ю центами в неделю, потому что им нравилось играть на клавиатуре. Но Гасу нужна была новая йо-йо с золотой струной и с фальшивыми бриллиантами на ней.
Отправившись во время перерыва в служебный кафетерий, Гас все еще обдумывал проблему денег. Люди стояли в очереди, ожидая своей ежедневной порции, выдаваемой компанией — немного несъедобного французского жаркого и куска резинового пирога. Гас покачал головой, как делал всегда, становясь в эту очередь.
— В тюрьме и то лучше кормят.
Он продвигался вперед, держа перед собой поднос. Сначала Гас думал, что для него лучше работать в какой-нибудь большой корпорации. Но эти 143.80 меняли дело.
— На самом деле, — сказал коллега, стоявший рядом, — это на полцента больше, чем 143.80..
Гас взял тарелку с картофельным пюре и волокнистым, как дерево, бифштексом, потом обернулся к коллеге:
— Как это?
— В чеках всегда остаются доли доллара, но они округляют до меньшего числа.
— И никогда до большего? Чтобы их…
Гас внезапно понял. Он посмотрел на своих товарищей в очереди: в эту смену их были сотни, а за ними еще две смены.
— Каждый теряет в их пользу часть своей зарплаты, — сказал он задумчиво.
— Фактически не теряют, — сказал его коллега, кругленький программист с красноватыми, как морковка, глазами. — Они где-то здесь плавают. Компьютер знает, где они.
Гас добавил к своему обеду кусок хлеба, но задержался у кофейного автомата. Его коллега взял чашки для обоих.
— Сколько сахара, Гас?
— Полтора куска, — сказал Гас, наблюдая за тем, как растворяются белые кубики.
— Компьютеры знают, куда деваются эти половинки центов, — размышлял Гас, возвращаясь к длинному рабочему столу, столь похожему на столы в тюремной столовой.
— За то время, что я в тюрьме, — подумал Гас, — я мог бы уже украсть что-нибудь.
По далекому шоссе ехал автобус и, как все автобусы, угрожал своим блестящим рылом всей мелочи на дороге. Пассажиры, оцепеневшие от долгой езды, тупо смотрели на проплывающие мимо пейзажи. Иные читали, другие сладко спали. А еще один пассажир, юный Джимми Олсон, без конца болтал о жизни, о фотографии, о появляющихся у него время от времени прыщах и еще о разном, что беспорядочно приходило ему на ум.
