Интересно, когда Никита посоветовал мне прибраться, он знал, что баня закоптела изнутри? Делать нечего, буду прибираться со всей тщательностью, не хочу показаться поросёнком — неряхой.
Заполнив водой доверху котёл и огромную железную ванну, я наполнил ещё одно ведро, нашёл старую мочалку, хорошенько её намылил и начал старательно отмывать пропитанное сажей шершавое дерево. Сквозь маленькое грязное окошко с трудом пробивался солнечный свет, но и его было достаточно, чтобы увидеть тщетность моих усилий. Чёрные стены не становились белее, и через пол часа сизифова труда я пришёл к выводу, что легче было бы построить новую баню, чем дочиста отмыть эту. Ладно, стены пока оставлю в покое, помою окно и лавки. На первый взгляд монотонная и не слишком мужская работа увлекла меня настолько, что я даже забыл о голоде. И вспомнил о необходимости наполнить урчащий как трактор живот только когда котёл и огромная жестяная ванна были доверху наполнен водой, лавки влажно блестели, а окошко радостно сияло исключительно чистыми стёклами и беспрепятственно пропускало золотистый солнечный свет.
По дороге домой я заглянул в хлев к нашей спящей красавице — Мурке. Коза лежала в том же положении, в котором её оставили, мерно сопела и в целом выглядела неплохо, даже не похудела. Я погладил её по голове, почесал за ушком — никакой реакции. Интересно, а спящая коза нуждается в доении? Я отодвинул густую шерсть, нащупал вымя, осторожно потянул сосок и… ничего. Даже пол капельки не вышло. И всё же, колдовство колдовством, а Мурку свою каждый день понемногу буду тормошить. Вдруг что-нибудь, да сработает.
Спазм в животе и громкое требовательное урчание заставили меня попрощаться с козочкой и заторопиться в дом.
Вы уже представляете, как я с аппетитом завтракаю? Ошибаетесь! На кухонном столе не стояла дымящаяся сковорода с омлетом, не томилась в журчащем масле золотистая картошечка, и даже тёплый чай с сухариками не мечтал, чтобы кто-нибудь очень голодный с благодарностью им угостился. В избе даже не пахло едой, а возле печи не суетился хозяйственный Никитка. Более того, его даже не было видно в помещении.
Я обошёл дом и нашёл друга в совершенно неожиданном месте — облокотившись на край открытого сундука он, изнурённый бессонной ночью, сладко похрапывал во второй, холодной комнате. Первой мыслью было оставить его выспаться, но, несмотря на уличную жару, в этой комнатке было очень прохладно и я осторожно разбудил Никиту:
