У колодца я решил долго не задерживаться, поэтому скоренько догола разделся и, крепко зажмурившись, резко, чтоб не передумать в последний миг, вылил на себя ведро ледяной воды. Ключевая вода обожгла холодом кожу и выгнала на выпас всех, даже самых глубоко запрятанных мурашек. На несколько долгих секунд аж перехватило дыхание от ледяного шока, а затем пришла тёплая, согревающая тело и душу, волна. Жар разлился по всему организму, даря замечательную бодрость и до небес повышая настроение. Хотелось одновременно запеть и пуститься в пляс. И только я собрался осуществить эту счастливую потребность, как увидел двух абсолютно одинаковых девчонок лет восьми, наблюдающих за мной из соседнего огорода (не того, где старушка, а со второй стороны). Одна из них показывала другой на меня пальцем, хихикала и что-то шептала застенчиво улыбавшейся сестре на ухо. Девочки были одеты в коротенькие красные сарафаны в белый горошек, с платочками того же цвета на длинных светлых волосах. Тьфу ты, ну прямо два ходячих мухомора! И кто их так смешно нарядил?
А я?! Я же голый!!! Стою тут, понимаешь, в чём мать родила, мухоморам, тьфу ты, девчонкам на посмешище. Схватив своё разбросанное в спешке барахлишко, я метнулся в баню и чуть не расшиб голову о низкий (для гномов баню строили, что ли?) дверной косяк.
В предбаннике окон не было, поэтому пришлось оставить небольшую щёлочку для света. Я с неприязнью натянул на себя грязную запыленную одежду и зашёл через ещё более низкую дверь в баню, чтобы найти котёл, о котором говорил Ник.
И это называется баней? Местом, где люди становятся чистыми до скрипа и волшебно пахнущими розовым мылом и мятным шампунем? Не может быть! В помещении, куда я зашёл, всё, абсолютно всё: пол, скамейки, полки, стены, потолок, были чёрными как смоль. Так, наверное я ошибся, это скорей всего не баня, а какая-нибудь коптильня, а баня притаилась где-нибудь рядышком за углом. Я высунулся на улицу и первым делом посмотрел в ту сторону, откуда подглядывали девочки. Убедившись, что любопытных «мухоморов» поблизости не наблюдается, я вышел и внимательно осмотрелся.
Вон он, наш зелёный дом, заботливо окружённый рябинками, напротив хозпостройки, рядом маленький нужник. Несколько плодовых деревьев, кусты смородины, кусочек земли под картошку, заросший травой, ближе ко мне аккуратно разбитые ребятами грядки, колодец, заросший ряской небольшой пруд, вокруг всего этого хозяйства символический забор, и — вот она, одна единственная, углубившаяся в землю под давлением времени постройка, которую можно было бы назвать баней.
