Одна лежала у стены
В приятном виде мужескому взору,
Другая спущена долой,
Покрыта несколько кафтанною полой,
А руки у нее без всякого разбору,
Одна опущена, в другой она имела
Пренежную часть тела.
Уборщик возле ней с отверстием штанов
Сидел без всех чинов.
Его рука у ней под юбкою гуляла,
Тем в сладость госпожу влекла.
Прохладна влажность у нее текла;
Вот их картина дел.
Уборщик мнил, уж нет ему нет ни в чем препятства,
И только лишь взойти хотел
На верх всего приятства,
Как барыня к себе вдруг няньку позвала
И тем намеренье его перервала.
К ним нянюшка вошла.
Уборщик отскочил тотчас к окошку,
А барыня дала погладить няньке кошку,
Приказывала ей себя не покидать
С уборщиком одним, он скуку ей наносит,
Что невозможного у ней он просит,
А ей того не можно ему дать.
Тут будто не могла та нянька отгадать
И стала говорить о дорогом и нужном:
О перстнях, о часах, о перлице жемчужном,
А барыня твердит: — Ах, нянька, все не то;
Мне плюнуть — тысяч сто,
А то всего дороже.—
А нянька о вещах все то же.
Тут барыня опять знак нянюшке дала
Оставить их одних. Вот нянька побрела.
Жестоко было то уборщику обидно,
Велику перед ней он жалобу творил
И уж бесстыдно
Тогда ей говорил:
— Сударыня моя, какая это шутка,
В вас нет рассудка,
Я не могу терпеть.
Немало дней от вас я мучусь без отрады,
Я чувствую болезнь с великой мне надсады.
Недолго от того и умереть.—
А барыня тому лишь только что смеялась
И, подведя его к себе, с ним забавлялась
Опять игрой такой.
Держала все рукой.
Уборщик вышел из терпенья.
Насилу говорит от много мученья:
— Что прибыли вам в том, понять я не могу?—
Ответствует она: — Французский это gout
[1].—
— Черт это gout возьми, — уборщик отвечает.
Он скоро от него и жив быть уж не чает.
Меж этим на бочок боярыня легла
И в виде перед ним другом совсем была,
Как будто осердилась,
Что к стенке от него лицем оборотилась.
Середня ж тела часть,
Где вся приятна сласть,
На край подвинута была довольно.
Уборщик своевольно
Прелестный этот вид немедля обнажил,
Однако госпожу он тем не раздражил.
Она его рукам ни в чем не воспрещала
А к благосклонности прямой не допускала
И не желала что обычно совершить.
Уборщик от ее упорства
Уж стал и без притворства.
Стараясь как-нибудь свой пламень утушить,
Его рука опять забралась к ней далеко,
И палец, и другой вместилися глубоко,
Куда не может видеть око.
Сей способ к счастию в тот час ему служил.
Меж теми пальцами он третий член вложил,
На путь его поставил
И с осторожностью туда ж его поправил.
А барыня того
