? — быстро переспросил Ермаков.
— Не суетись, Петр, — остановил его Матвей Рогожин. — Придет черед вопросам.
Журба встал. Смущенно улыбнувшись, сказал:
— Зовут меня Николаем. Я, товарищи, по линии ЧК. Правда, чекист я молодой, надеюсь на вашу помощь — и делом, и советом.
Внезапно он успокоился: наверное, сказалось доброе, спокойное доверие, исходящее от этих людей. Говоря о судах и землечерпательных караванах, он не скрывал ни важности задания, ни возникших трудностей, и это его ответное доверие еще крепче, еще надежнее сплачивало их всех.
Услышав о напутствии Дзержинского, о том, что судьба флотского имущества заботит его, подпольщики взволнованно переглянулись.
— Вроде и далеко от нас Феликс Эдмундович, — тихо сказал Рогожин, — а выходит, что одно дело де-лаем. И я так думаю, товарищи, уж тут промахнуться нельзя — не будет нам прощения!
— Правильно, Матвей, — отозвался молчавший до тех пор Баринов. И Журба поразился, что голос у него мягкий, певучий. — Вот тут говорили о покупателе, а кто о нем что знает?
Ответил Петр Степанович:
— Фамилия его Астахов, из Константинополя при-ехал. Крупный деляга! С генералом Вильчевским он столковался, так что в любой момент может стать владельцем многих судов и караванов.
— Сведения проверенные? — спросил Баринов.
— Да уж точнее не бывает, — вздохнул Петр Степанович. — Есть у нас с Матвеем в доме Вильчевского свой человек.
«Вот даже как?» — удивленно подумал Журба и коротко сказал:
— Я видел этого покупателя в порту. Нам надо опередить его!
— Есть предложение, — неторопливо сказал Баринов. — Мы собираемся провести диверсию в порту. Самая пора: вчера еще один французский транспорт под разгрузку встал. Так вот, рванем склады — белякам будет не до землечерпалок. Сейчас для нас главное — время. А его мы таким путем выиграем. Да вот пусть Бондаренко скажет.
Бондаренко отозвался не сразу. Но когда заговорил, всем стало ясно, что это уже не просто продолжение разговора, а решение.
— Склады будем уничтожать. Как это дело лучше провернуть — обсудим. Для этого и собрались.
О предстоящем они говорили просто и буднично, с той уверенностью в успехе, какая свойственна людям, чувствующим себя хозяевами положения. И Журба вдруг с волнением и гордостью подумал: в городе, забитом вражескими войсками, терроризируемом контрразведкой, эти люди и есть истинные хозяева — несмотря ни на что! И он почувствовал, как впервые за много дней пришла к нему уверенность. Такой уверенности в себе, в своей силе Журба не испытывал с тех пор, как покинул Харьков…
