— Черт! — Стиснув кулак, Бен нацелился на дверь, но в последний момент сдержался. — Знал бы, сколько придется на крыльце торчать, — газетку прихватил бы.
Волшебные слова. В окошке мелькнуло лицо; миг спустя дверь отворилась, а на меня тут же накатила волна стыда и раскаяния. Что скажет преподобный Фоксворт о моем бессовестном, непростительном отношении к его воскресным проповедям?
— Добрый вечер, миссис Вуд, — привычно сорвалось с языка. Вся в мыслях о предстоящей богословской дискуссии с отцом Фоксвортом, я не глядя приветствовала его бессменную экономку.
— Солнышко… — Бен мастерски вошел в роль любящего супруга, — кажется, мои очки остались дома, но…
Намек понят. Из-под неоновых век нас сверлила взглядом наша дорогая миссис Рокси Мэллой. Пурпурный кружевной фартучек очень нарядно смотрелся на черном бархатном платье с крысиными хвостиками по вороту.
— Ба! Мистер и миссис Хаскелл! Какая приятная неожиданность!
Это уж точно. Все равно что явиться на прием к зубному врачу и обнаружить его самого в стоматологическом кресле.
Вслед за Беном я ступила в знакомую прихожую. Винтовая лестница, обои цвета овсянки, шоколадные батареи — словом, обстановка все та же, если не считать Рокси.
— Я и не знала, миссис Мэллой, что вы служите у отца Фоксворта. Куда же подевалась миссис Вуд?
— Ой, только не говорите, будто ничего не слыхали! — негодующим басом отозвалась новоиспеченная прислуга викария и захлопнула дверь.
— Умерла? — Обетам Бена, данным после рождения детей, несть числа. Один из них, к примеру, звучал как лозунг в клинике для страдающих излишним весом: жирам и углеводам — бой! Наряду с этим, дорогим моему сердцу обетом, Бен принял решение резать правду-матку, не размениваясь на интеллигентские недомолвки. Чему мы с миссис Мэллой и стали свидетелями.
— Ну вот что, мистер X.! Вы меня знаете. Рокси Мэллой не чистит канализацию, не берется за потолки и не разводит сплетни!
Сказала как отрезала. Малиновый бантик на замке.
— Неужели… беременна? — Я в ужасе пятилась к стене, пока не была остановлена портретом архиепископа Кентерберийского. — В ее-то возрасте? Да ей же, если не ошибаюсь, под семьдесят!
Сама знаю, что сморозила глупость. Но разве не кормит нас подобными историями желтая пресса и… Библия? Достаточно вспомнить многострадальную Сарру. Пока приятели похлопывали ее муженька по плечу, нашептывая, что место в Книге рекордов Гиннеса ему не светит, супруга на десятом десятке училась кормить младенца грудью.
