Имена мертвых | страница 41
«Надо вернуться пораньше в часть и выспаться», — вздыхает человек и берется за рычаги. Лучи фар прыгают по деревьям, нож с натугой поддевает верх земляной груды и толкает ко рву.
Бульдозерист насвистывает «Лили Марлен»:
«Вроде мелькнуло что-то?»
«Собаки, — плюет бульдозерист, — вот ненасытные…»
Он с оружием, но по распорядку не участвует в акции и, что ни говори, должен отчитываться за боеприпасы. «Как израсходованы?» — спросят его. И что отвечать: «По собакам стрелял?»
Бульдозер, рыча, примеривается сгрести еще порцию, когда человека вдруг берут за ворот, рывком вынимают из кабины, бьют в лицо, швыряют на рыхлую кучу.
В свете фар стоит кто-то — не человек, а громадина, черный силуэт — и с его МП-40 в руках.
«Не стреляйте, — капая кровью из носа, бульдозерист ползет к ногам стоящего. — Я не виноват. Мне приказали!»
«Дерьмо», — отвечает стоящий.
Накрепко пришитый короткой очередью, бульдозерист лежит у могилы, которую он хотел скрыть от глаз людей.
Заглушив мотор, гигант склоняется надо рвом. Он никого не может спасти. Двадцать семь человек! он — двадцать восьмой.
Он уходит; горящий бульдозер освещает поляну и всех, кто там остался.
Спустя месяц, под вечер, после тщательной проверки, в прихожей одной из запасных конспиративных квартир в Гольцене.
«Герц, ты?..»
«Здравствуй, Стина».
«Ты же…»
«Мне так и стоять на пороге? или пустишь?»
«Ты! ты!»
Девушка в прямом смысле слова виснет на рослом парне, он подхватывает ее на руки и кружит по тесной комнате.
«Мой, живой, милый».
Она целует его, жмется мокрой щекой, зарывается лицом в знакомо пахнущие рыжие кудри; он тонет в вихре ее волос и смеется.
Потом он рассказывает, как было дело, — счастливый случай, упал в ров раньше, чем поймал пулю; тела закрыли его, когда стали добивать. Выждал, выбрался, спрятался в лесу. И так далее.
Она накладывает ему добавки: «Ешь, ешь. Ты у меня заново родился, Герц».
«Меня теперь нет — расстрелян и зарыт. Дело мое в архиве, если не в мусорной корзине. С формальной точки зрения я покойник».
«И куда теперь?»
«В горы».
«Нет, сегодня ты мой».
Они много говорят в эту радостную ночь. Стина засыпает под утро; Герц, обняв ее одной рукой, ждет, пока согревающее грудь дыхание девушки станет ровным, затем осторожно вытаскивает из пачки сигарету и закуривает.