- Идем.
Даниэль скользил, как животное, вынюхивающее свою тропу, пока не пришли к стогу скошенного сена, сложенному сегодня утром.
Солома пахла сухо и пряно.
- Сядем.
Прошел час, другой. Они сидели, беседуя, опьяненные близостью. Звезды мерцали, метеоры просверкивали в небе над крышей коровника, стоящего напротив. Дважды прошел их товарищ, дежурящий ночью, и не заметил их.
- Мне холодно, - сказал Батия.
- Сядь на колени ко мне, я обниму тебя и согрею.
Так и вправду теплее, руки его притянули Батию к груди.
- Знаешь, уже поздно, пошли.
- Нет, нет! Сейчас?
Он гладил ее плечи, и она прижалась к нему.
- Бедные ножки - им холодно. Маленькие, им холодно. - И огрубевшие от работы руки его гладили ее колена.
- Дорогая моя!
Батия вгляделась в него. Слова его, казалось ей, унижали ее, но в то же время от них было так приятно. Волна незнакомого тепла затопила ее тело.
- Пошли, я устала.
- А ты ляг на солому, растянись, расслабься. Я буду сидеть рядом. Останься.
И Батия легла на душистую солому. Даниэль, сидевший рядом, наклонился над нею. Руки обняли ее талию. Батия ощутила тяжесть его груди.
И было ей приятно чувствовать его, приятно его дыхание, пропахшее табаком.
Глаза его глядели впрямую в ее глаза, и была в нем некая таинственная сила, повелевающая, мощная, требовательная и побеждающая, некое эхо первоначальной, от сотворения, мутной силы, идущей от наследия династий властителей. И не было сил у Батии смотреть в эти глаза, и чтобы избежать этого, она прикрыла веки.
Инстинктивно обняла его. Колени ее ощутили знакомые шорты. Поцелуи сыпались ей на грудь. Она не отвечала, но тело ее отвечало движениям его тела, и ощущала она себя близко-близко к нему, любопытство приковывало ее, притягивало к нему.
Проснулась издревле дремавшая в ней, со дней сотворения, женщина. Она силой обхватила его шею и прошептала:
- Теленок... Теленок мой!
Тель-Авив, 1933
Перевод с иврита: Эфраим Баух
Классик ивритской литературы поэт Шауль Черниховский писал также и прозу. Рассказ «Теленок мой» он отослал в политический ежемесячник «Бейтар», публиковавший в основном материалы по сионистским и национальным проблемам, но также печатавший и литературные произведения. Редактор журнала, знаменитый профессор и общественный деятель Йосеф Клознер (дядя писателя Амоса Оза), вернул рассказ автору с сопроводительным письмом. Здесь публикация этого письма с некоторыми объяснениями :
