Теленок мой - Шауль (Саул) Гутманович Черниховский

     В этот миг она решительно ненавидела коров... Всех. Ненавидела их женское начало них. Ненавидела женщин и слепое в них вожделение...

     Насколько отвратительны, насколько отталкивающи коровы эти. Давно Батия пришла к великому выводу: тело женщины красивее тела мужчины, причем, на любой вкус. Про себя знала почему: из-за «довеска» у мужского тела.

     Коровы же выглядели безобразно сзади, в отличие от женщин. Все пространство между задних ног заполняло вымя - влажный покачивающийся мешок, отвисающий довеском раздутой живой плоти с длинными, какими-то глупыми сосками, торчащими пучком во все стороны.

     - Здесь! Здесь мой суд и расчет с ним, будь он проклят!

     Слова эти, сказанные про себя, относились к немецкому профессору, типичному германскому ученому - знатоку в своей профессии, близорукому с малым числом мозговых извилин, с ледяными, голубовато-водянистыми глазами и большим животом - сейчас, несомненно, одному из помощников Гитлера, видящему в каждой женщине сосуд для его семени, профессору, который провозгласил, что женщина не более, как «довесок к своей матке».

     Фраза эта оскорбила ее и в то же время словно бы поставила на колени, действительно как удар кнутом по лицу.

     В это время во двор коровника вошел работник. Молодая коровенка прыгнула из угла на другую, совсем малую.

     - Батия, - сказал работник, - скажи Даниэлю, что малая «требует», видишь же?

     Девушки были освобождены от необходимости вводить корову между двумя сваями к приводу быка.

     Смущение охватывало девушек, когда туристы и гости кибуца спрашивали о назначении этих свай, а парни объясняли намеками, краснея.

     - Скажу ему, - ответила Батия.

     - Ну куда ты, дура? - Даниэль набросил веревку на шею коровы и начал толкать ее между свай, да она и будет сопротивляться и вообще не отличает одного быка от другого, и никакого даже намека на чувство, на тягу к кому-то определенному, никакого прихорашивания грубого вожделения, просто позыв требует удовлетворения. Фу!

     И вновь вспомнились Батии слова немецкого профессора: «Нет в мире женщины, которая бы устояла...» Неужели это так? Отвратительно!

     И чего это она помнит эти слова из книги? Нет! Она - женщина гордая, которая не делает свое тело доступным всему миру.   «Гордая?» - думает она. Сколько раз меняла о себе мнение. Каково же оно сегодня?

     Обрывки гипотез «ученых», фрагменты размышлений разных мыслителей, афоризмы писателей, выводы романистов, лоскутья систем приходят к ней сплошным потоком, и она принимает их заключения как приговоры, и последнему из ею прочитанных - судить и миловать.