Роун хотел ответить каким-нибудь оскорблением, но его язык слишком распух и болел. Но он хотя бы смог еще раз плюнуть.
Гаунт улыбнулся, глядя, как закипает талая вода в котелке.
— Хорошо. Может быть, и нет. Если ты все еще можешь плюнуть на меня, ненавидеть меня, мы не на одном уровне. Я могу снизойти до твоего уровня, чтобы помочь тебе… Фес, даже спасти тебя. Но в тот день, когда мы действительно окажемся на одном уровне — твоем уровне, — я себя убью.
— Обещаешь? — немедленно спросил Роун.
Гаунт рассмеялся. Он бросил несколько сухих рационных кубиков в бурлящую воду и помешал. Порошок вскипел и начал превращаться в бобовый суп. Комиссар все еще смеялся, разливая горячий суп в две кружки.
С приходом ночи ветер только усилился. Его вой за пределами пещеры становился все громче. Два гвардейца сидели в темноте, глядя на огонь. У них осталось всего четыре химические таблетки на подпитку костра, и Гаунт старался экономить.
— Хочешь знать, какие еще между нами различия, а, Роун?
Майор хотел сказать «нет», но его распухший язык был практически бесполезен. Тогда он просто плюнул в Гаунта еще раз.
Комиссар улыбнулся и кивнул на замерзающую слюну.
— Вот тебе первое: возможно, это место сплошь состоит из замерзшей воды, но я ни за что не буду расходовать влагу вот так. Ветер превратит тебя в сухую сосульку за пару часов. Сохраняй свою воду. Заканчивай плеваться в меня, и, возможно, у тебя будет больше шансов выжить.
Он протянул Роуну кружку теплой воды, и майор, поколебавшись несколько мгновений, принял ее и выпил.
— Вот второе. Здесь тепло. Теплее, чем снаружи. Но температура все равно близка к нулю. Ты скинул половину одежды, и теперь ты продрог.
Гаунт все еще был одет в полную зимнюю форму и плащ. Роун вдруг осознал, насколько замерз, и натянул свой утепленный жилет и накидку.
— Почему? — мрачно спросил он.
— Почему? Потому что я знаю… Мне приходилось раньше сражаться в ледяных мирах.
— Да не это… почему? Почему ты хочешь сохранить мне жизнь?
Гаунт молчал некоторое время.
— Хороший вопрос, — наконец сказал он. — Особенно учитывая то, что ты больше всего на свете хотел бы увидеть, как я умру. Но я прежде всего комиссар Имперской Гвардии, и сам Император возложил на меня обязанность держать его легионы в строю и в готовности к грядущему бою. Я не позволю тебе умереть. Это мой долг. Вот почему я спас тебя. И вот почему я спас танитцев от гибели, унесшей их родной мир.
Последовала долгая пауза, нарушаемая лишь шипением и потрескиванием химических таблеток.
