Миллум откинулся на рваную кожу своего кресла и посмотрел на люк в потолке кабины.
— Он все еще там?
Тувант кивнул, выворачивая руль. Оба калигульца слишком устали от тряски и толчков тяжелой машины.
— Наверное, он там сейчас высунул башку из башни и, как собака, радуется потоку воздуха.
— Кек, он же полный тупица, правда? — усмехнулся Миллум. — Был последним в очереди за мозгами.
Тувант утвердительно кивнул:
— Типичный гвардеец: сплошные мускулы и пустая голова. Кек, где, спрашивается, они были, когда пали ульи? А? Вот ответь мне?
— В транспортном корабле, по дороге сюда, — просто ответил рядовой Брагг, спустившись по ступенькам из люка в потолке. Встав за сиденьями, он ухватился за страховочную раму, пытаясь противостоять тряске грузовика, едущего по пересеченной местности. — Полковник-комиссар Гаунт сказал, что мы прибыли сюда со всей возможной скоростью. — Гвардеец искренне улыбнулся экипажу грузовика.
— Уверен, так и было, — пробормотал Тувант.
Цепляясь за поручни, чтобы не упасть, Брагг подобрался ближе.
— Мы хорошо идем, да?
— Замечательно идем, — произнес Миллум, отворачиваясь от огромного Призрака. — Станция Кальферина будет ликовать, когда мы прибудем.
— Уверен, так и будет, — не переставая улыбаться, ответил Брагг и опустился на скамью за водительским сиденьем. — Это хорошо. Когда полковник-комиссар поставил меня во главе этого конвоя, я сказал: «Мы доберемся туда вовремя, поверьте, полковник-комиссар». И мы ведь успеваем, правда?
— Конечно, успеваем. Будем как раз вовремя, — откликнулся Тувант.
— Хорошо, это хорошо. Полковник-комиссар будет доволен.
Миллум прошептал что-то неприличное про великолепного полковника-комиссара.
— Что ты сказал? — резко спросил его Брагг.
Миллум напрягся и глянул на Туванта. Они ехали с этим гвардейцем не меньше трех часов и уже твердо решили, что он глуп и медлителен. Конечно, его габариты впечатляли, но смеяться над ним за его спиной казалось совсем неопасным. Теперь Миллум осознал, что зашел слишком далеко, и боялся, что гигант за его спиной вот-вот даст волю своей могучей силе и обрушит ее на них в бездумном урагане гнева.
— Я… я ничего не говорил.
— Нет, говорил. Ты сказал что-то про моего полковника-комиссара. Что-то плохое.
Миллум медленно повернулся лицом к танитцу:
— Я ничего такого не хотел сказать. Просто пошутил.
— Так, значит, ты правда сказал что-то плохое. Оскорбительное.
— Да, но я просто пошутил. — Миллум сжался, ожидая худшего. Он незаметно потянулся левой рукой под кресло, где был припрятан металлический вал.
