«Мадам де Суза», прекрасная, дивно благоухающая и колючая, необыкновенно прихотлива. Этот изнеженный цветок требует тонкого обращения, за ним нужен самый деликатный уход. В день, когда Бет вышла за Маркуса, ласкового, сильного и бесконечно влюбленного, Аннелизе почувствовала, что этот человек готов взять на себя заботу о ее драгоценном цветке или по крайней мере разделить с ней эту заботу.
Если Бет была розой, то Эдвард вполне мог сойти за дерево — великолепный дуб, огромный, могучий, неподвластный порывам морского ветра. А сама Аннелизе? Когда Эдвард встретил ее, она походила на тополь: такая же высокая и стройная, гибкая, трепещущая — от светловолосой макушки до кончиков пальцев неугомонных ног.
Но прожитые годы изменили ее, она это чувствовала. Трудно сказать, какой она стала теперь.
Много лет назад, еще только начиная заниматься садоводством, Аннелизе думала, что искусство, которому она себя посвятила, дает ответы на все вопросы. Земля учит человека спокойствию и терпению. Завершив полный круг, все возвращается к началу: за самой суровой зимой неизбежно приходит весна. Подгонять время бессмысленно, и задачи, и решения приходят, когда настает их черед. Подснежник не заставишь расцвести по своему желанию, но наступит день, и этот прелестный цветок раскроет нежные сонные лепестки навстречу солнцу.
Всему в этой жизни определен свой срок. Созревший плод сам падаете ветки. Это утверждение стало жизненным кредо Аннелизе.
А теперь выяснилось, что она, похоже, ошибалась. Жестоко ошибалась.
Миссис Кеннеди встала, прошла в кухню и включила электрический чайник. Она сделала это автоматически. Ритуал заваривания чая помогал ей отвлечься, когда она не знала, чем себя занять. Чаще всего Аннелизе выпивала не больше половины чашки.
Эдвард не был страстным любителем чая, он предпочитал кофе. В буфете все еще стояла банка с его любимым, безумно дорогим ямайским сортом «Блю маунтин» из магазина «Фортнум энд Мейсон».
Аннелизе терпеть не могла кофе, но ей нравился его запах. Густой пряный аромат, носившийся в воздухе, когда Эдвард священнодействовал на кухне, рассеянно, вполуха слушая радио. И вот теперь здесь больше некому готовить кофе.
Отныне никто не будет запрятывать куда попало кухонное полотенце, перекладывать подушки, неторопливо разворачивать утреннюю газету. Можно ли привыкнуть к одиночеству после тридцати лет, прожитых бок о бок с другим человеком? Хотя, возможно, одиночество и есть наше естественное состояние, а вовсе не вечный поиск второй половины, о котором рассуждал Платон. «Хотелось бы в это верить», — вздохнула Аннелизе.
